— Вы не очень то похожи на сюрприз, — огорчённо произнесла брюнетка и уже хотела убрать ладонь от груди Фролло, но он не позволил ей сделать это.
— Не ожидал увидеть тебя настолько близко, — вытянутое лицо его украсила добродушная улыбка, а тёплые пальцы аккуратно переплелись с изящной рукой девушки, что все также прижималась к его телу, но уже против своей воли, — Позволь мне закончить, — продолжил органный голос, заметив, что аристократка хотела что-то сказать, — Я считаю должным извиниться за то, что случилось вчера, — карий взор внимательно наблюдал за мимикой собеседницы.
— Дело не в том, что вы должны сделать, — она всё-таки осмелилась перебить его, сделав шаг назад, тем самым увеличив расстояние между ними, — а в том, что вы желаете сделать.
— Не стоит делать выводы, не дослушав, — Клод нарочно вновь приблизился к ней, — Я не собираюсь извиняться за слова, сказанные в сторону посла, но я искренне хочу извиниться перед тобой.
Элисон некоторое время молчала и смотрела на тонкие пальцы, что заботливо обвивали её ладонь и дарили тепло. Она чувствовала биение его сердца и с недоумением понимала, что он был искренен с ней. Аристократка впервые была уверена, что добрая улыбка его была неподдельной, а слова — откровенными. Они более не являлись частью какой-то глупой игры.
— Что вы хотите услышать? — вкрадчиво произнесла Элисон, приподняв зелёные глаза.
— Я не знаю, — все то же странное, непривычное ему выражение лица, — Не хочу скрывать, что надеюсь на прощение, но давить на тебя я не готов. Я не требую ответ сейчас, я дам тебе время, — он несколько выждал, — Столько, сколько потребуется.
— Простите, я должна идти, — брюнетка поспешно отстранилась от мужчины и быстрыми шагами направилась в сторону ступеней.
Юное сознание её уже совсем позабыло о друге, о сюрпризе и обещание не снимать повязку с глаз. Ей было до безумия стыдно слышать извинения от судьи, что с момента знакомства издевался над её молодым мировоззрением, без угрызения совести обманывал, пользуясь девичьей наивностью, и избегал её, лишь на пару дней позволив приблизиться.
========== Часть 14 ==========
«Мой дом — моя крепость» — гласит известное выражение, и мадмуазель Бадлмер беспрекословно согласна с ним. В течение шести дней она не покидала родовое имение. Девушка безжалостно тратила своё время, блуждая по каменным комнатам усадьбы и подолгу рассматривая кусты сирени. Кажется, она даже могла назвать точное количество цветов, расположившихся на той или на иной ветви кустарника. Днём брюнетка проводила время за книгами или за клавишами клавикорда, а вечером сидела на небольшой лавочке и кормила птиц, что уже являлись в сад при одном лишь её виде, словно по расписанию.
Молодую особу полностью устраивал сложившийся распорядок дня. Она просто занималась тем, что ей нравилось, и лишь изредка разговаривала с Симоне о родителях или о детстве. Кажется, старушка была единственным человеком, которая знала о Элисон все. На её плечи вываливались все переживания юной девушки, все эмоции, коих было непозволительно много. С момента смерти отца и тяжелой болезни матери, она стала её родителем. Дама престарелых лет не имела детей и поэтому относилась к брюнетке, как к собственной дочери. Она, пожалуй, слишком мудра для служанки, но такова была её судьба.
Симоне была женщиной, что поддерживала маленькую девчушку, чью мать Господь обрёк на смертельную болезнь. Когда Элисон прижималась к груди старухи, она чувствовала как беды и несчастья уходили на второй план, будто бы все слёзы и всю печаль вбирало в себя её дешёвое одеяние. Но к сожалению, в жизни девушки появились проблемы, которые она не могла рассказать близкому человеку, боясь осуждения.
Джентиле застал Элисон врасплох, сделав предложение руки и сердца, отчего её фиброзно-мышечный орган чуть биться не перестал. К её счастью, в комнате появился Айзек, что яростно стал отстаивать невозможность этого брака без согласия Хайвэла, успешно покинувшего Париж пару дней назад. К тому же, младший брат умудрился наделить родную сестру болезнью, благодаря которой она не могла куда-либо уехать из Францию в течение последующего месяца, ибо состояние её крайне нестабильно.
Данный случай и стал причиной её домашнего ареста. Джентиле же был вынужден вернуться в Неаполитанское королевство, пообещав возлюбленной встречу ровно через тридцать дней, а по возвращению его ни что на свете не сможет помешать их любви.
Мадмуазель Бадлмер последние дни проводила в молитве, пытаясь убрать из юной головы нечестивые мысли. С каждым восходом она понимала, что думы эти слишком крепко засели в её сознании, и с каждым заходом солнца просила у Господа милости, умоляла убрать из сновидений мужчину, которого, по воле разума, она должна бояться. Но всякий раз, когда юная особа закрывала глаза, она слышала органный голос и ощущала пьянящие прикосновения тонких пальцев. И от грёз, что с каждым разом казались все реальнее, она молилась все усерднее, желая всем сердцем прогнать злого духа, сидящего на её плече.
Но все было куда сложнее. Аристократка была слишком юна, чтобы понять всю иронию судьбы, ведь дьявол уже сидел в её сердце и плавно, наслаждаясь, пожирал его изнутри, прогоняя всякую любовь к Господу.
Этим утром в усадьбу пришёл незнакомый человек, который оказался доктором, явившимся по просьбе посла. Удивление на лице девушки обладало потрясающей силой, но, пожалуй, более потрясённым оказался врач, что осматривал её в поиске недуга, которого вовсе не было. Она же просто краснела, неловко вбрасывала фразы и старалась заткнуть Айзека, что всевозможными словами вынуждал гостя поверить в ложь. Идея русоволосого парня сработала и мужчина покинул имение с полной уверенностью, что в этом доме происходит чёрт возьми что. Напоследок, доктор посоветовал обратиться даме к священнику, ибо проблема была явно в её голове. А Бог, как известно, спасёт от любого недуга физического и духовного, если, конечно, вера сильна.
***
Судья Фролло остановился не так далеко от ворот усадьбы, желая перевести дыхание. Хоть выражение его лица было невозмутимым, он искренне сомневался в своих действиях. Мужчина стоял на месте, но разум его бродил из стороны в сторону, то приближаясь к грузной двери, то максимально отдаляясь от неё. Он не был уверен в том, что должен здесь находиться, он переживал, заранее ощущал неловкость от предстоящего разговора.
Элисон не хотела его видеть или просто не была готова. Во всяком случае, сознание судьи предпочитало именно первый вариант. Она не посещала собор достаточно длительный период. Первое время он, как уже успел привыкнуть, приходил во время вечерней молитвы и выискивал силуэт девушки. Не увидев её в первый день, он посмеялся, во второй — неуверенно улыбнулся, в третий — судорожно вспоминал сказанные слова, боясь осознать, что они были неправильными и могли оскорбить её. Возможно, он был слишком резок с ней. Может, стоило подождать? Он дал ей время. Время, которое длилось настолько медленно, что сводило с ума. Девушка избегала его. Боялась?.. нет.
В седой голове всё преобразилось в момент, когда он шёл по коридору Дворца правосудия и уши его услышали разговор двух аристократов, что обсуждали возлюбленную посла, с которой через месяц он свяжет свою жизнь. Эта новость позабавила Клода, только сердце его сжалось. Кроме того, он услышал, что венчание должно было произойти на этой неделе, если бы не болезнь девушки.
Слухи. Так устроено человеческое общество, сплетни гуляют всегда. Люди говорят и говорят, даже на понимая о чём. Речи их пусты, также как и головы. Они ведут бессмысленные дискуссии и начинают врать. Фролло ненавидел слухи, но был бы безгранично рад, узнав о том, что речи придворных лишь жалкая ложь. Он хотел услышать из её уст, что это все неправда, просто игра больной людской фантазии.
— Пэр Фролло? — от размышлений мужчину оторвал знакомый журчащий голос старухи, что шла со стороны конюшни.