Ещё недавно брюнетка молила Господа о прощении, умоляла убрать дьявольские объятья из сновидений, но сейчас, чувствую как тонкая рука скользит по её шее, дрожа от обжигающего дыхания, она не сопротивлялась. Аристократка была готова провести целую вечность в аду, лишь бы ещё один миг ощутить его кроткие прикосновения и растаять в желанных объятьях.
Бадлмер неуверенно отстранилась от судьи, желая взглянуть на него. Её взгляд скользил по вытянутому лицу, словно впитывая, оставляя в памяти каждую морщину на его коже, каждую неровность, желая позже восстановить его образ в голове, обременяя самыми сокровенными желаниями. Фролло смотрит на неё взволнованными глазами, будто бы он сделал что-то неправильно. С него совсем спала маска высокомерия. Её взор светлеет, а сердце сжимается от необъятной нежности, когда она всматривается в глубокие карие, почти чёрные глаза. Они гораздо красивее ночного неба, в них словно заключён смысл человеческого существования, который кажется совсем близким, совсем доступным, но мужчина отводит взгляд в сторону и хмурится.
— Клод?
Несколько неуверенно прошептала она, не отстраняя холодные пальцы от его ладони. Какое-то время он продолжал пристально всматриваться в темноту, будто бы желая что-то увидеть, после же выпустил девушку из своих объятий и обнаружил в руке цветок. Он вопросительно перевёл свой взгляд на нее, но Элисон лишь одарила его смущённой улыбкой и, перекатываясь с пяток на мыски, отошла в сторону.
По возвращению в усадьбу, судья тщетно рассматривал фиолетовое соцветие сирени, пытаясь вспомнить слова горбуна. Цветок должен иметь своё значение, как и другие, иначе зачем вообще придумывали этот язык? Будь проклят гербарий и садовник, что придумал это.
Клод первым вступил на каменный пол усадьбы, но так и замер в дверном проёме. Он увидел перекошенное страданием лицо юноши, чьё бездыханное тело лежало на каменном лестнице. Горло его было перерезано от уха до уха, а живот вспорот. Вниз по ступеням стекали алые потоки ещё горячей крови и небрежно рассыпались внутренности. В голубых глазах застыл страх, смерть бедняги наступила быстро.
— И всё-таки это созвездие не похоже на корону, — Элисон, все так же счастливо улыбаясь, шла в сторону судьи, мечтательно перебирая собственные пальцы.
Комментарий к
*В аристократических семьях было принято, чтобы жених посылал своей невесте каждое утро, вплоть до свадьбы, букет из живых цветов, среди которых должны были быть несколько лилий.
========== Часть 16 ==========
Двадцать три года назад.
— Прибыли, милорд.
Карета остановилась на окраине Парижа, и из неё вышел достаточно высокий, широкоплечий мужчина, одетый в тёмный кожаный камзол. Он поспешно накинул на себя плащ, спрятав своё бледное лицо и русые волосы в его тени.
— Отгони лошадей к берегу Сены, Джозеф, — тихая речь его прекратилась. Чуть меньше минуты взгляд его был направлен на переулок, откуда, как ему показалось, донёсся инородный звук. — И смотри, не попадись никому на глаза, — еле уловимым голосом добавил мужчина, заметив кота, что ловко выбежал из-за мешка, — Вот дьявол…
Закрыв за собой дверцу кареты, силуэт уверенными шагами двинулся в сторону того самого переулка. Он передвигался тихо, почти бесшумно, потупив голову вниз. В сознании его крутились цифры, он подобно завороженному считал свои шаги и на каждом тридцать третьем — сворачивал из переулка в переулок. Досчитав до ста девяноста восьми, мужчина оказался около старого, довольно ветхого дома, расположенного под открытым небом. Приподняв голову, он устремил взор на ночную панораму.
— И падающий коршун, заключенный в инструменте, укажет путь, — полнозвучный голос посмел нарушить тишину.
Вега светила гораздо ярче остальных небесных тел, поэтому мужчине не составило труда найти звезду на небосводе. Силуэт сделал очередные шаги в сторону здания и постучал в деревянную дверь. Услышав еле слышимые движения, он начал свою речь:
— И не давай пощады ему, но предай смерти от мужа до жены, от отрока до грудного младенца, от вола до овцы, от верблюда до осла.
Послышалось ковыряние ключом в замочной скважине. Дверь открыл молодой мужчина крепкого телосложения, облачённый в походные доспехи. Он показательно придерживал рукоятку меча, а глаза его ловко пробежали по наружности гостя, что незамедлительно вступил на ветхий, деревянный пол.
— Мсье Виктор, — смуглые пальцы его поспешно закрыли дверь, — Вас уже ожидают в комнате переговоров.
— Сегодня без происшествий? — поинтересовался Бадлмер, попутно развязывая веревки плаща, — Со старым убежищем этот сарай не сравнится, — тонкие губы украсила ухмылка.
— Когда дело касается безопасности, — мужчина взял плащ из рук аристократа, — Выбирать, как правило, не приходится.
— Безо всяких сомнений, мой друг, — квадратная ладонь мужчины потянулась за горящим факелом, — Сегодня великий день. Наши труды наконец-то обретут смысл.
— Рад являться частью этого, мсье, — он послушно поклонился вслед уходящему лорду и, достав меч, присел на деревянный стул, уставившись на входную дверь.
Бадлмер уверенно шёл по каменным коридорам, держа впереди себя факел, коим и прожигал попадающуюся ему на глаза паутину. В груди его непривычно быстро билось сердце, предвкушая предстоящую беседу, в голове беспорядочно крутились слова, что он довольно успешно успевал расставлять по местам, будто бы проговаривая в очередной раз, подготавливая свою речь. Не так далеко от входа в комнату переговоров его ожидал высокий мужчина средних лет, худоба которого лишь прибавляла ему рост. Он не был стар, но короткими волосами его уже давно завладела седина. Худое, острое лицо, освещённое светом факела, выражало мрачность и замкнутость персоны.
— Пожалуй, сегодня будет самый счастливый день в моей жизни, — Радостным голосом произнёс лорд, продолжая делать величественные шаги в сторону друга, — Сразу же после свадьбы, конечно!
— Не стоит радоваться раньше времени, — на Бадлмера пал несколько сердитый взор судьи, — Сегодня не спеши с воодушевляющей речью, эти ослы сомневаются в созданном нами делом. И поскольку мы его затеяли…
— Только мы его можем закончить.
— Следует начать с основных пунктов и лишь потом закрепить. — недовольный оттенок в его голосе вдруг пропал, — Они достаточно пугливы и глупы, поэтому пару слов, касающихся нажитого ими состояния, быстро образумят их.
Пожалуй, самой забавной и самой сложной ветвью в профессии посла или же торговца являлись переговоры. По большей части, они представляли собой ничто иное, как цирк уродов. За одним столом сидит кучка упрямых лицемеров, которые пытаются убедить остальных в своей правде, но при этом не забывают хорохориться друг перед другом.
Пожалуй, судью Фролло и лорда Бадлмера свела именно ненависть к подобным выскочкам. Конечно, в гордости этим двоим не занимать, но все же они делали упор на работу и результат, а не на хвастовство своими достижениями. У Клода был замечательно подвешен язык и он имел хорошие связи при дворе, а Виктор, в свою очередь, был сильно увлечён в делах торговых и умел правильно надавить на людей, знал их слабости.
Сейчас же им пришлось поменяться ролями. Клод восседал за столом и лишь изредка вбрасывал фразы, когда один из участников переговоров начинал сомневаться. Бадлмер же медленными шагами бродил по комнате, будто бы измеряя её величину. Делал он это крайне медленно, величественно, как бы давая присутствующим знать о его моральном и физическом превосходстве. Мужчина умел прекрасно управлять своим голосом, знал когда следует повысить интонацию, когда сделать паузу. Поэтому большая часть присутствующих просто заинтересованно вникала в его импульсивную речь. Но среди аристократов нашёлся Франсуа Готье, что по своей натуре любил задавать вопросы:
— И всё-таки я не понимаю, — мужчина вытер очередные капли пота со своего маленького лба, — почему мы должны подвергать гонениям цыган?
— Да как же вы… — в диалог вступил бородатый аристократ грузного телосложения, — Совсем не слушали?!