Перед Элисон предстал высокий, широкоплечий мужчина. Лицо его обладало благородными, красивыми, но в тоже время мужественными чертами. Крепкая фигура его была облачена в золотые доспехи, а на плечах висел синий плащ. Какое-то время юная особа продолжала недоуменно смотреть на светлую бородку, украшающую массивный подбородок.
— Я так рада нашей встрече! — восторженно воскликнула девушка, решив подыграть блондину в военном обмундировании.
— Как вижу, вы снова со звонарём? — он ловкими шагами подошёл к сгорбившемуся силуэту в плаще, — С позволения господина судьи, я полагаю?
— Да, пэр Фролло позволил взять мальчика на некоторое время.
— Ной, можешь возвращаться на свой пост, — обратился мужчина к стражнику, — Здесь я справлюсь сам, — он проводил взглядом часового и продолжил, — Можешь не благодарить, — насмешливо добавил блондин, поклонившись силуэту в плаще. К несчастью, он тут же получил копытом по ноге.
— Спасибо, капитан, — на лице Бадлмер вновь заиграла детская улыбка, — Дальше мы сами.
========== Часть 18 ==========
— Ты сможешь покинуть карету, как только мы отъедем на безопасное расстояние.
Вкрадчиво произнесла Элисон, даже не посмотрев в сторону цыганки. Она устремила взгляд на собственный костлявые пальцы и лишь сейчас заметила, что перебирала их от волнения. Аристократка старалась побороть в себе желание ещё раз взглянуть на гладкую кожу спутницы, на смуглую зону декольте, притягательности оттенку которой прибавляла белая рубаха. Мадмуазель Бадлмер — девушка из высшего общества и она не должна ни коем образом взаимодействовать с цыганами. Особенно учитывая, что уже совсем скоро она станет женой посла. Мадам Джентиле не должна обращать внимания на дворовых девок, даже если они умеют так волшебно кружится в танце, даже если они весьма притягательны, даже если голос их подобен манящему журчанию ручья.
— Спасибо, — ласково прошептала цыганка, — Я уже мечтать не смела, что смогу покинуть собор.
Спасибо?.. неужели ей знакомы хоть какие-то манеры?
Теа всё-таки решила взглянуть на брюнетку. Должно быть, она ведьма. Виктор всегда говорил, что цыгане увлекаются колдовством и Эсмеральде наверняка оно не чуждо. Иначе Бадлмер на могла объяснить притяжение, что испытывала в данное мгновение. Яркие алые губы, девственная кожа, выразительные глаза с пышными ресницами. Ведьма, должно быть. Наверное, таких, как она, ханжи обвиняют во всех немыслимых злодеяниях. Будь то в соблазне чужих мужей, в чёрной магии или скверных знаниях.
Тем временем загорелые руки цыганки ласково прошлись по шерсти козы. Наверное, она наделила животное разумом или беса в него вселила?
— Ты ведьма?
Вопрос аристократки заставил Эсмеральду удивлённо приподнять глаза. Она в течение некоторого времени пристально глядела на бледное лицо девушки, прежде чем расплылась в доброй улыбке, а с уст её сорвался смешок.
Ей смешно? Наверное, не впервой слышит. Не стоило спрашивать у неё ничего. Не следовало даже было начинать говорить. Молчать. Нужно было просто молчать.
— Нет, я не ведьма. А что насчёт тебя?
— Что?! — возмутилась аристократка, — Нет, конечно нет!
— Это неприятно, правда? — вдруг смуглое лицо её переменилось, а уголки губ опустились, — С чего ты взяла, что я могу быть ведьмой, а ты нет?
— Потому что ты цыганка.
— А я откуда могу знать, что вы, аристократы, не увлекаетесь чем-то… грешным?
Лицо Элисон вновь залилось краской смятения. Неужели она сидит в собственной карете вместе с цыганкой и козой, да ещё и краснеет? Айзек счёл бы данную ситуацию за начало неплохого анекдота, но точно бы не поверил в её реальностью.
— В чём тогда твоя вина? Почему собор был окружён?
— Моя вина лишь в том, что я проявила милосердие к горбуну, над которым издевались, — недовольно буркнула девица, пока аристократка продолжала непонимающе смотреть на нее, — Судья не посмел прекратить этот балаган и, как ты можешь заметить, он обвинил во всём меня… Обвинил меня в своей трусости и жестокости.
— Неужели ты думаешь, что я поверю твоим словам?
— Ты можешь мне не верить, но он так же, как и все остальные лишь молча смотрел на то, как беднягу унижали.
— Судья Фролло не мог так поступить с Квазимодо. Он его вырастил… — растеряно добавила она.
— Конечно, я сама окружила Нотр-Дам целым отрядом стражников.
— Ты совсем не знаешь его. Он не мог так поступить…
***
— Это моя вина!
Воскликнула Элисон и тут же закрыла свой рот трясущимися руками. Она испуганно смотрела на судью, что вдруг остановился. Он громко дышал, жадно вбирая в лёгкие, как можно больше кислорода. С каждым вздохом плечи его вздрагивали, с каждым выдохом девушка всё больше жалела о сказанных словах.
— Что?!
Яростный взгляд пал на аристократку. Фролло, конечно же, расслышал каждый звук, что сорвался с её уст. Он хотел заставить её ещё раз прочувствовать страх, что обычно испытывает преступник во время признания в своих деяниях. Но она не посмела подтвердить, произнесённые ею же слова.
Сердце упало вниз, а дыхание сбилось. В её глазах помутнело от страха, но она отчётливо слышала его твёрдые, полные ярости шаги. Он направлялся в её сторону, пол словно горел под его движениями. Ноги девушки без её ведома попятились назад, желая найти хоть какую-то опору телу. Элисон боялась Клода гораздо больше смерти. Она бы предпочла умереть, чем вновь оказаться перед ним столь беспомощной. Бадлмер зажмурила глаза, не решаясь поймать на себе карий взгляд.
— Повтори!
— Это моя вина, — заикаясь, промямлила аристократка. На этот раз тихо, словно боялась собственных слов.
В мгновение она ощутила на своей шее холодную тонкую руку, что вовсе не собиралась играться с ней. Напористые пальцы крепко обвили нежную кожу, приподнимая лёгкое девичье тельце над землей. Испуганно раскрыв глаза, она стала судорожно хвататься за мужскую руку. Его пальцы сильнее сдавили тонкую шею. Клод словно питался её эмоциями, её страхом. Его глаза с каждым вздрагиванием её тела горели все ярче, не желая отпускать юную особу. Не вызывает сомнений, что мужчина гораздо сильнее женщины. Но Элисон пыталась бороться с ним, неэффективно, по-детски. Стоило ей ещё раз шевельнутся, подобно беспомощному червю, как он сильнее прежнего сжал свои пальцы. Она испуганно смотрела на него, её губы дрожали в агонии, пытаясь выдать хотя бы единый звук, но мужчина перегородил ей кислород.
— Мегера, — по барабанным перепонкам юной особы ударил ледяной голос, что отдавался звоном в ушах, — Чертова кукла, — он приблизился к её лицу, — Подлая, гнусная тварь! — мужчина уже собирался одарить девушку очередным оскорбительным эпитетом, но ощутил твёрдую руку на своём запястье.
— Хозяин! — Квазимодо, что прежде стоял в стороне, схватил Фролло и потянул на себя.
Клод не стал сопротивляться, к нему пришло осознание происходящего. Он заметил, как лицо девушки потемнело и тут же испуганно отпустил её. Брюнетка упала на холодный пол. Она отчаянно держалась за шею, что не переставала болеть, и жадно хватала ртом воздух. Фролло растерянно смотрел на собственные руки, вспоминая сон, он боялся увидеть на них яркие ручьи крови, боялся обнаружить пустое одеяние, что издевательски висит на тонких пальцах.
— За что вы так со мной? — вдруг завопила она, — Неужели Вы не видите, что я страдаю? Неужто вы не осознаете, что причиняете мне боль? — девичье тельце дрожало в объятиях горбуна, что тщетно пытался сдержать её. Она отчаянно била маленькими ладошками по ледяному полу, — Уйдите же! Я больше не хочу, я больше не желаю вас видеть!
========== Часть 19 ==========
Сегодняшний день был особенным. Он желал хотя бы немного успокоить молодую девушку, сидящую возле могилы брата. Она совсем тихо, почти неуловимо разговаривала с надгробной плитой. Солнце торжественно сияло, жажда показать себя во всей своей красе, а лёгкие летний ветер, приятно пощипывающий горячие щёки юной особы, медленно распространял свою свежесть по территории усадьбы.
Элисон уже пришлось пережить потерю близких раньше, и смерть Айзека она перенесла гораздо легче предыдущих. Помог ей в этом, пожалуй, звонарь, который всегда заставлял её смеяться и выслушивал все её импульсивные речи, а главное — никогда не осуждал за них. Отчасти в этом есть и заслуга цыганки, ведь именно её танец, именно её воля к жизни и любовь к свободе вернули аристократке краски юности и чувственность, с которыми она уже готовилась расстаться.