Выбрать главу
Прозрачная роща                           застыла сурово, Светла и неистова. И в мире осеннем                            ни друга, ни крова, Лишь небушко чистое.
Холодные ветви,                           как будто случайно, Губами я трогаю. Душе беспокойной                              легко и отчаянно, Как перед дорогою.

«Уеду в деревню, где зреют хлеба…»

Уеду в деревню, Где зреют хлеба И льны угибаются в пояс, — Туда,      где моя вызревала судьба, Росою-живиной умоюсь. И может,            утраченное обрету, Припомню забытые песни, Стряхну у порога тоску-маету, Для нового счастья воскресну. Мне снова откроют речные луга Забытые мною секреты: Крутыми покажутся мне берега И долгим —                  короткое лето. Я стану пахать И хлеба молотить — Утешусь работой простою… И город,           что напрочь успею забыть, Увидится светлой мечтою.

ЧУДАК

Они встречаются не часто, Не чаще,            чем в тайге женьшень. На мир глядят они глазасто, Всегда светлы,                      как майский день.
Их называют простаками И чудаками их зовут. Но кто они? Не знают сами. И вряд ли скоро их поймут.
Чудак последнюю рубаху Отдаст,           оставшись нагишом. Он вроде не подвержен страху, Ему и плохо —                      хорошо.
Он перетерпит,                        перебьется, Перезимует как-нибудь. На дармовщинку не упьется… Он, может быть, Всей жизни суть —
Та самая, Что в чистом виде Явилась доброю звездой? Он никого-то не обидит, Восстанет сам перед бедой.
Сидит смиренно у калитки — Ему под солнцем благодать. Обобранный,                    считай, до нитки, Глядит:          чего еще отдать?
И рано ль,              поздно ли Пройдоха Заявится,             ну как на грех. И оберет его до вздоха. И все ж чудак — Богаче всех.

«Со мною в обнимку леса…»

Со мною в обнимку леса, Как братья, вся живность лесная… Теперь бы взлететь в небеса — Да держит забота земная.
Пора бы набраться ума — К чему непременно по кручам? Но совесть встревает сама, Топорщится совесть колюче.
С утра зарекался молчать (Живется молчальникам сладко), А вечером взвился опять, И вот Получилась накладка.
Торчу на опушке, как пень. И в тягость мне Собственный норов. Подняться с колодины лень, Не то что карабкаться в гору.
Кукушка мне годы сулит — И так-то уж сладко кукует… А сердце болит и болит, Когда же оно возликует?

ВЕРА

Советуют не в лоб, Как бы в обход: Пора смириться и остепениться. Не будь ты                как подстреленная птица, Что по земле крылом напрасно бьет!
Да разве мало было, чудаков — Что сгинули во льдах, В кострах сгорели, Что досыта при жизни не поели — Погребено под осыпью веков?!
Я слушал и пытался вникнуть в суть: Какие расставляются мне сети? Живешь-то раз, Всего лишь раз на свете, Так неужель в болоте потонуть?!
Своей любимой изменить мечте, Бог весть куда на промысел податься? Да разве можно в чем-то сомневаться, Когда, как солнцу, Веришь красоте!

«О боже мой, не хочет сердце биться…»

О боже мой, не хочет сердце биться, Все норовит совсем остановиться. А я никак не слажу сам с собою, Готов принять возмездие любое,