Росс чувствовал ее энергию, звенящую в воздухе, чувствовал ее жар на своей коже. Он смотрел в благоговейном молчании, как звезда продолжала расти. Сначала она стала размером с кулак, кипящая сфера изумрудного газа. Обшивка контейнера начала гореть и плавиться, вскипая пузырями. Температура и радиация поднимались так быстро, что Росс не мог больше ждать. Без команды оперативная группа стала подниматься наверх, когда звезда начала пробуждаться.
ЭПИЛОГ
В ШЕСТЬДЕСЯТЬ ВОСЬМОЙ час Последней Войны звезда вышла из стазиса.
В центре четырехсоткилометровой стены Цепи Крепостей сияющий диск света был виден даже с орбиты, с кораблей 9-го Флота. Термоядерная энергия выбрасывалась солнечными вспышками. Ее всплески уже вызывали нарушения работы систем связи на борту «Карфагена».
Последняя флотская баржа, оставившая Аридун, эвакуировала столько людей, сколько смогла забрать с места раскопок. Бригадные и штабные генералы заняли места в ее отсеках вместе с контуженными рядовыми и сержантами. Пилоты пытались забрать как можно больше людей, прежде чем Броненосцы прорвут оборонительный периметр.
Инквизитор Росс – последний из оперативной группы Конклава – вместе с профессором Мадлен де Медичи был эвакуирован с Аридуна одним из последних. Чтобы эвакуировать Росса был направлен бомбардировщик «Мародер». Инквизитора подняли на борт на носилках, гвардейцы расчищали путь в толпе, когда его несли к трапу. Некоторые сержанты поблизости приказывали солдатам дать дорогу «их генералу».
Кантиканцы все еще сражались, до последнего часа существования планеты. Но это было уже сопротивление отчаяния. Группы кантиканских гвардейцев, рассеянные во время наступления противника, продолжали сопротивляться. Скрываясь в дыму, гвардейцы обстреливали колонны Броненосцев. Многие, у кого закончились боеприпасы, выходили на улицу, прижимая к груди гранату с выдернутой чекой. Они уходили в ночь, чтобы лечь и умереть, в надежде, что они заснут и выпустят гранату, или враг подойдет к ним. В любом случае, это была быстрая и достойная смерть.
К четвертому рассвету Последней Войны Кантиканской Колониальной Гвардии больше не существовало. Но к тому времени весь Коридор Медины был уже на пути к гибели. Звезда быстро расширялась, превращаясь в вихрь пыли и темной материи. Она сияла и светилась, как сердце алого урагана. От нее исходили вспышки контрастного зеленого цвета, а газовые тучи кипели вокруг нее дымными вихрями. Чудовищный жар и давление полностью уничтожили планету Аридун, постепенно расширяясь, звезда поглотила Кантику, Орфратис и Холпеш. К концу лунного цикла звезда превратилась в настоящее белое солнце.
К 999. М41 звезда под названием Старый Король стала одним из крупнейших небесных тел Восточной Окраины и навигационным ориентиром для маршрутов космических кораблей. Она находилась там, где раньше был Коридор Медины, поглотив большую часть его планет, а самые дальние его планеты – Нага и Синоп – стали необитаемыми из-за близости к ней.
В анналах имперской истории осталось не слишком много информации об инквизиторе Ободайе Россе, по крайней мере, не относящейся к кампании Медины.
Его доставили на борт «Карфагена» и проверили на признаки радиоактивного облучения. Он быстро поправлялся и большую часть времени проводил, наблюдая за гибелью Миров Медины из иллюминатора правого борта, пока звезда не стала слишком яркой, чтобы на нее смотреть. Она бы ослепила его, если бы он попытался. Позже Росс написал в своих мемуарах, что судьба Коридора Медины тяжким грузом легла на его плечи и преследовала его до самой смерти.
О своем последнем решении он написал:
«Отнюдь не удивительно, я никогда не был генералом в сияющей броне или апостолом воинских добродетелей. Для них есть место в истории, но я был просто молодым человеком, серьезно относившимся к своему долгу. И все, чего я достиг до того, привело к этому [к гибели Миров Медины]. Целая звездная система была уничтожена по моей вине. Я часто думал на борту «Карфагена», что бы сделал Гурион? Его не было там. А если бы он там был, он бы сделал то же самое? Я сожалею, что так и не обсудил с ним эту тему до самой его смерти. До сих пор я не уверен, была ли это моя блестящая победа, или напротив — самая позорная неудача. Великий Враг не добился своих целей. В военном отношении это можно считать победой. Но это трудный вопрос. Добившись этого, я потерял весь Коридор Медины, уничтожил его древнюю историю, миллиарды жизней, и потерял многих, многих друзей».
БАСТИЭЛЬ Сильверстайн запрыгнул на трап корабля. Броненосцы толпились вокруг, в бешеной давке сражаясь за место на борту фрегата. В их отступлении не было никакого порядка. Они толкались и давили друг друга, некоторые даже убивали других, чтобы проложить путь на корабль. Прямо перед ним эльтебер поднял картечный пистолет и выстрелил в воздух, пытаясь восстановить порядок. Кто-то ткнул его ножом в ребра, и военачальник рухнул в толпу.
Сильверстайн пригнул голову, плотнее натягивая на лицо зловонную металлическую маску. Изнутри она пахла медным запахом крови. Кольчужный табард свободно висел на его худых плечах, жирно смазанные полосы металла свисали с плохо сидящих на нем доспехов, как бусы. Он никогда не думал, что сможет раздеть труп хаосита и взять его одежду. Возможно, несколько месяцев назад другой Сильверстайн посмеялся бы над такой мыслью. Но сейчас все, что угодно было лучше, чем альтернатива.
Позади полусферой на горизонте сияла расширявшаяся звезда. Атмосфера горела красными и черными вспышками. Она плавилась, как фотопленка в кислоте, черные дыры зияли в ее поверхности. Земля содрогалась – планета начала терять атомную целостность. Впервые, насколько он себя помнил, Сильверстайн был по-настоящему напуган. Корабли Броненосцев наполняли темнеющее небо в массовом исходе с планеты. Он успел попасть на один из последних кораблей, взлетающих с Аридуна.
Трап начал подниматься с гидравлическим визгом. Охотник вместе с солдатами Великого Врага побежал глубже в трюм корабля. Они набились в темный гулкий трюм. Еще десятки Броненосцев хлынули с трапа, когда он был поднят. Некоторые цеплялись за него пальцами, пока люк не закрылся. Сильверстайн слышал приглушенные вопли снаружи. Снаружи Броненосцы стучали по корпусу в отчаянной металлической какофонии.
В трюме царила кромешная тьма. Сильверстайн решил не использовать аугметику, чтобы видеть лучше. Он не хотел это видеть. Он чувствовал зловонную жаркую скверну солдат Хаоса вокруг. Корабль задрожал, когда включились его двигатели, унося его с поверхности, давление воздуха в отсеках стало тяжелым и гнетущим. Прижимая искореженный кусок железа к лицу, Сильверстайн начал молиться Императору, повторяя одну и ту же молитву снова и снова.