– Простите, я ничего не вижу. Вы не могли бы указать мне правильное направление?
Росс обернулся и увидел, что за его плечо держится кантиканский солдат. Его глаза были завязаны бинтом, и он полз среди острых камней на руках и коленях.
– К врагу или к нашим главным силам? – спросил Росс, помогая ему забраться в укрытие за гробом.
– Туда, где можно найти быструю смерть, – ответил слепой солдат.
– Я помню, великий поэт Гуэрта однажды написал, что самое главное в смерти – ее неизбежность. Мы все равно умрем – сегодня, завтра или позже. Умри с оружием в руках, – сказал Росс.
Словно подтверждая его слова, сарай для колесниц, в котором нашел укрытие взвод кантиканцев, взлетел на воздух в фонтане огня и обломков. Здание находилось близко, и пепельная пыль с каменной крошкой осыпали Росса и слепого гвардейца. Танк, разрушивший здание, переехал его развалины, медленно вращая башней, оказавшись менее чем в двадцати метрах слева от Росса.
– Вы слышите танки? – сказал гвардеец, сидевший, прижавшись спиной к стенке гроба.
– О да. Определенно слышу, – ответил Росс. Танк Броненосцев с лязгом и грохотом проехал мимо.
– Нет, не вражеские. Я слышу имперские танки, – сказал слепой солдат.
– Ты уверен?
– Да, потому что я слышу и лошадей. Слышу, как их копыта стучат по камням.
Росс попытался прислушаться, но не услышал ничего кроме оглушающего грохота боя. Возможно, из‑за потери зрения слух гвардейца обострился, и он слышал сейчас то, чего раньше слышать не мог.
И действительно, кантиканец оказался прав. Танк Великого Врага, проезжавший мимо, взорвался, когда снаряд попал в его борт.
– Да, я несомненно слышу лошадей, – сказал гвардеец. Он встал, поворачивая голову, словно еще мог видеть.
Танки в коричневом кантиканском камуфляже атаковали фланг противника. Между их бронированными корпусами скакали кантиканские кавалеристы, стреляя с седла. Направление их атаки позволяло им поражать в борт танки Броненосцев. Везде гремели взрывы. Танковые башни дымились.
– Это наша кавалерия, – прошептал гвардеец.
Танковые эскадроны, двигавшиеся сквозь развалины, состояли в основном из старых машин. «Зигфриды», «Кентавры», и лишь несколько «Леман Руссов». У кантиканцев было мало бронетехники в начале войны, мало было и сейчас. Все уцелевшие кавалерийские части, моторизованные или конные, были сведены в один полк, который Росс сейчас видел перед собой – Кантиканский 1‑й бронекавалерийский полк.
Древние боевые машины с клепаной броней грохотали по развалинам вместе с копытами уланской кавалерии. И когда они врезались в атакующего противника – сталь против стали – это было самое прекрасное зрелище, которое Росс когда‑либо видел.
– ВНИМАНИЕ, командующий убит. Внимание, командующий убит. Конец связи.
Это сообщение в тысячный раз передавалось по имперской вокс‑сети. Каналы связи звенели срочными новостями. Лорд‑генерал Фейсал был мертв.
По правилам, эта информация должна быть строго ограничена. Никто, особенно деморализованные нижние чины, не должен был узнать о смерти их лорда‑генерала. Но капрал, который видел это, поделился новостью, и теперь она распространялась как пожар от зажигательной бомбы.
Капрал Басинда оказался ближе всех к командующему, когда это произошло. Он был связистом роты «Эхо» 46‑го батальона. Лорд‑генерал объезжал позиции верхом на лошади, великолепный в своей традиционной кантиканской форме, высоко стоя в стременах в своих ярких туфлях.
Солдаты окапывались за высоким бруствером из обломков, их оружие было нацелено на покрытый дымом западный фронт. Утренний бой был, как и ожидалось, жестоким, и взвод Басинды был отведен на вторую линию позиций для короткого отдыха. Солдаты ели ту еду, какую им удалось найти, и дремали, опираясь на лазганы. Потом прибыл Фейсал, и все встали по стойке смирно. Басинда помнил вспышки разрывов на горизонте, и лорда‑генерала, произносившего речь и бросавшего суровые понимающие взгляды на своих солдат. Это почти заставило Басинду забыть о голоде.
Никто не заметил летящего снаряда. Он разорвался в тридцати метрах, подняв грибовидное облако пыли.
Фейсал был убит маленьким осколком, который попал ему в ухо. Осколок вышел через лоб, и Басинда запомнил выражение на лице генерала. Оно было безмятежным. Фейсал не узнал, что убило его. Возможно, он даже не понял, что умер.
Кровь генерала, горячая и алая, брызнула в лицо Басинды. Она попала в котелок с едой, который он держал в руках. Его обед из вареного зерна был испорчен. К его собственному удивлению, брызги крови, попавшие на еду, очень огорчили капрала. Он пытался прикрыть котелок руками. Это была его первая еда за три дня. Странно, но Басинда еще думал, можно ли ее после этого есть.
Испуганная лошадь Фейсала унесла тело лорда‑генерала прочь от бруствера. В завершение ужасного зрелища, труп генерала прямо сидел в седле. Взвод никак не отреагировал. Они просто не знали, как на это реагировать. Даже старый сержант Хабуэль потрясенно молчал. Из всей роты «Эхо» один Басинда с усталым смирением оставил свой котелок с окровавленным зерном. Он вздохнул, сожалея о потере обеда, и взялся за ручки вокс‑передатчика.
БАШНИ Ангкоры. Или так Асинг‑ну сказал Сильверстайну.
Погребальный центр Аридуна, расположенный в середине Цепи Крепостей. Со своего наблюдательного пункта – обгорелой заводской трубы – они видели небо над Ангкорой. Оно было затуманено мерцающей дымкой жара – жара, исходящего от пепелищ и раскаленных пылающих развалин разрушенного города.
Хотя крестьянин Асинг‑ну никогда не был здесь, он слышал рассказы о Цепи Крепостей от своего богатого двоюродного брата. У него был искусно вытканный ковер с изображениями башен в виде бутонов лотоса, в которых были погребены предки жителей Аридуна. Из‑за этого Асинг‑ну ему очень завидовал.
– Противник рвется к центральной крепости с самых первых выстрелов. Почему? – спросил Сильверстайн, механизмы его биоптики щелкали и жужжали, делая снимки для фотоанализа.
– Человеку моего образования не полагается знать такие вещи. Но любой скажет тебе, что это плохой знак. Места, где ходят мертвые, не подходя для живых, – сказал Асинг‑ну, сжимая приклад автогана.
– Ты когда‑нибудь охотился, Асинг‑ну? – спросил Сильверстайн, меняя тему. Повернувшись, он смотрел на партизана своими желтыми глазами.
– Я сельский житель. Конечно, охотился. Мы с сыновьями часто охотились. Ночью мы выходили на наши рисовые поля с хорошим мушкетоном и охотились на болотных свиней. Они маленькие, но жирные, и очень вкусные с хорошим уксусом.
– А ты оставлял для них приманку, чтобы самый большой и жирный хряк подошел на выстрел?
– Для этого хорошо подходили кучки гнилого забродившего зерна. Чем гнилее, тем лучше. Иногда нам удавалось выманить трех или четырех сразу, и они дрались за приманку.
– Что ж, посмотри на это так, Асинг‑ну. Ангкора – приманка для Великого Врага. Что‑то, чего они хотят. Обычно это значит, что именно там и будет большая дичь. Самый жирный хряк, если угодно.
– Ты имеешь в виду их предводителя? Я хоть и крестьянин, но не дурак, – Асинг‑ну пожал плечами.
Сильверстайн засмеялся.
– Конечно. Мы сможем причинить им там серьезный урон. Возможно, запишем на свой счет несколько генералов Хаоса. Разве это не здорово?
Асинг‑ну суеверно сотворил знамение аквилы при упоминании Хаоса, и для верности постучал по деревянному прикладу автогана.
– Я пойду, – сказал он. – Может быть, найду того, кто убил моих сыновей.
БОЙ шел так близко, что Мадлен могла поклясться, что слышит отдельные выстрелы сверху.
– Капитан Силат подготовьте подрывные заряды. Если мы… если я… не смогу расшифровать текст на входе…
Капитан щелкнул каблуками.
– Уже сделано, мадам. Я поставил часть моих людей по периметру места раскопок. Мы готовы взорвать заряды, если противник подойдет близко.
– Благодарю вас, капитан, ваша помощь поистине бесценна.
Удовлетворенная, Мадлен вернулась к изучению поверхности диска с помощью ювелирной лупы. Это была тяжелая работа, потому что надписи были очень маленькими, а лупа, подходившая только для одного глаза, – не больше круга, образованного большим и указательным пальцами. Мадлен не спала и не ела с самого начала операции. Все, что она делала – поднимаясь и опускаясь по мосткам, изучала поверхность диска.