– Пока тебя здесь не было, он здорово вырос, правда? – спросила Мерода.
Джеана опустила глаза. – Я еле узнала его, – прошептала она. – Он такой солидный и воинственный… и взрослый.
– Дети растут, – ласково сказала Мерода. – Я поняла это, глядя на Коналла. А осенью и Рори станет совершеннолетним – хотя у четырнадцатилетних еще есть немного времени, чтобы побыть мальчишками.
– У моего ребенка этого времени не было, – пробормотала Джеана.
– Не было. Но к тому времени, когда Келсону исполнилось четырнадцать, он уже стал королем. А для того, чтобы Рори оказался в такой же ситуации, должна случиться настоящая катастрофа. Нет, Рори еще какое-то время побудет моим маленьким мальчиком, как и Пэйн. А скоро появится еще один малышю Я очень надеюсь, что в этот раз будет девочка.
Джеана поморщилась. – Девочка, которая рано или поздно станет пешкой в династических играх?
– Девочка, которая, если на то будет воля Господа, выйдет замуж по зову сердца, – ответила Мерода. – У нее есть три старших брата, которые продолжат династию, и я не вижу причин заставлять ее выходить замуж против ее воли. А, может быть, она решит посвятить себя Церкви. Думаю, что тебя бы это порадовало.
Джеана, водя кончиком пальца по маленькой лужице эля на столе перед ней, горько усмехнулась. – Если бы у меня был выбор, я бы выбрала Церковь. Это не дало бы распространиться той заразе, которую я ношу в себе, – пробормотала она.
– А что было бы в этом случае с Келсоном? – возразила Мерода. – Не говоря уж о том, что он не был бы Келсоном, если бы у него была другая мать, разве он смог бы выстоять против Кариссы, не обладая силой, унаследованной от тебя?
– Он мог бы погибнуть, – признала Джеана. – Но, по меньшей мере, он был бы человеком, а душа его не была бы запятнана проклятьем принадлежности к Дерини, на которое я обрекла его, вынашивая.
Покачав гловой, Мерода тяжело встала из-за стола. – Ты что, никак не можешь смириться с этим? Джеана, ты – Дерини. Ты ничего не можешь поделать с этим. А, может быть, это вовсе и не проклятье. Я уверена, что в этом должно быть и что-то хорошее.
– Боюсь, ты слишком много слушала моего сына, – печально сказала Джеана. – Нет, Мерода, это – действительно проклятье. Это – язва, гноящаяся во мне… и при дворе моего сына. И не будет мне покоя, пока я не найду способа, чтобы очистить от этого себя и своего сына.
Тем временем, в другой части замка шло очищение, которое не имело ничего общего с тем, что имела в виду Джеана, и проводил его человек, в котором сидела та самая «зараза», которой так опасалась Джеана. Бормоча ритуальные слова очищения, епископ Дункан МакЛейн медленно обходил примыкавшую к его кабинету крошечную часовню святого Камбера, обрызгивая ее стены святой водой. В воздухе чувствовался запах ладана. Дугал, стоявший в проходе, ведущем к кабинету, с почтением наблюдая за действиями отца, произносил требуемые ответы. Каждение и окропление часовни были последними действиями, которые не только очищали помещение, которое и без того было освящено своим предназначением, но и помогали участникам ритуала сосредоточиться.
– Asperges me, Domine, hyssopo, et mundabor: lavabis me, et super nivem dealbabor.
– Amen.
– Pax huic domui.
– El omnibus habitantibus in ea.
Мир этому дому…
И всем, живщим в нем…
Когда они закончили и Дункан отложил в сторону свои священнические принадлежности, отец и сын вернулись в кабинет, задернув при этом портьеру, которая обычно закрывала дверь в часовню. Дугал на мгновение задержался, благоговейно глядя на портьеру, пока Дункан усаживался за круглым столом перед камином в своем кабинете. Единственным источником света в комнате, не считая камина, была свеча, горевшая посреди стола. Через мгновение Дугал сел рядом с отцом, продолжая время от времени поглядывать на дверь, закрытую теперь портьерой.
– В часовне все еще остались следы силы, правда? – сказал Дункан в ответ на изумленный взгляд Дугала. – Неудивительно, что ты заметил это. Похоже, там до сих пор ощущается влияние святого Камбера. А если бы ты чувствовал то, что чувствуем мы с Алариком, то разница между этой часовней и всеми прочими стала бы для тебя более, чем очевидной. Наш добрый деринийский святой может быть очень сильным заступником.
Дугал поежился. – Ты… думаешь, он действительно вмешивается в земные дела? И другие святые тоже?
– Ну, насчет этого трудно сказать точно, – ответил Дункан. – Мы с Алариком знаем, что кое-что из того, что мы после коронации Келсона приписали святому Камберу, было сделано… – он опустил свой взгляд. – Кое-кем еще, – закончил он. – Прости, но я не могу рассказывать об этом даже тебе. Это был один из бывших членов Совета Камбера, и нас попросили никогда не упоминать его имени.
– Я не собираюсь любопытствовать сверх меры, – возразил Дугал.
Дункан улыбнулся. – Я это знаю, сынок. Так или иначе, кое-что из того, что мы приписываем святому Камберу, не мог сделать никто из тех, о ком мы знаем, так что, может быть, он действительно вмешивается в происходящее. Каждый раз, когда я оказываюсь в этой часовне, я начинаю верить, что он действительно участвует в том, что происходит.
Дугал опять посмотрел на портьеру и перевел взгляд на Дункана. – Келсон сказал мне, что именно здесь вы с Морганом провели ритуал, наделивший его силой. В этом причина того, что Найджелом мы займемся здесь?
– Отчасти, – согласился Дункан. – Но мы хотим обратиться за особым покровительством Камбера, ведь двести лет назад именно он наделил магией всех Халдейнов. А до тех пор, пока не восстановлено его доброе имя – а я верю, что однажды это произойдет – эта часовня – единственное место в Гвинедде, посвященное ему.
– А-а, – Дугал на мгновение задумался. – А… отец Келсона свою силу получил тоже здесь?
– Не думаю. Этим занимался Аларик, а не я, и это было еще до того, как родился Келсон. Аларик тогда был даже моложе тебя. Насколько я понимаю…
Стук в дверь прервал его рассказ, и Дункан поднялся, чтобы встретить Моргана и Риченду.
– Если бы Келсон не был моим королем, я бы дал ему в ухо за то, что он заставил меня заменять его за столом, – сказал Морган, когда он и Риченда сбросили свои плащи, согревшись в теплой комнате. – Если бы вы знали, как это скучно – изображать из себя веливеликодушного хозяина, зная при этом. что вы с Дугалом уже здесь и вовсю готовитесь! А почему здесь так жарко?
– Потому, – сказала Риченда, расстегивая ворот туники. – что окна закрыты, а ты замерз. – Она посмотрела на Дункана. – Мне кажется, что в часовне будет еще жарче, потому что мы нагреем ее своими телами. Там есть хоть какая-нибудь вентиляция?
Дункан улыбнулся и покачал головой, подставляя ей стул.
– Боюсь, что очень слабая. Придется потерпеть.
Новый стук в дверь возвестил о прибытии Арилана, что немедленно придало собранию более формальный характер. Проходя мимо собравшихся, чтобы оценить приготовления, имевшие место в часовне, он полунеодобрительно посмотрел на Дугала и подозвал Дункана.
Когда оба епископа вернулись к ожидавшим их за столом, Арилан, само собой, принял на себя роль старшего и, усевшись, жестом приказал остальным сесть. Похоже, он не заметил, что Мроган и риченда уселись по обе стороны от него, чтобы оградить его от слишком тесного контакта с Дунканом или Дугалом. Попозже у Арилана не будет времени, чтобы понять, что именно связывает отца и сына, но пока что надо было не дать ему даже задуматься об этом.
– Само собой разумеется, что когда мы начнем, ведущая роль будет принадлежать Келсону, – спокойно сказал Арилан. – А пока он и наш… м-м-м… объект действий не появились, я полагаю, что нам не помешало бы помедитировать. Многое может оказаться в новинку для Дугала, и потому я предлагаю всем нам, сидя за столом, взяться за руки, прежде чем мы начнем концентрировать наши силы. Физический контакт поможет уравновесить разницу в опыте.
В его голосе звучала нотка снисхождения, но даже Дугал понял, что Арилан желает только добра. Они без колебаний сомкнули руки и, пристально глядя на свет свечи, погрузились в транс; дыхание их замедлилось, глаза закрылись, и в конце концов даже Дугал, расслабившись, провалился в тихо колеблющееся ничто, спокойный, но готовый к встрече короля и его родственника…