Проворчав что-то себе под нос, Тирсель сел рядом с Коналлом.
– А зачем? Из простого любопытства, или по другой причине? Коналл, в женские дела, вообще-то, лучше не лезть. У них – свой мир. Кроме того, мне очень не хотелось бы давать Риченде повод поглубже залезть в твои мозги.
– Ладно, – Коналл смущенно сморщил нос. – Но Вам стоило бы повидать человека, который это письмо привез. На самом деле, он привез ей несколько писем. И он утверждал, что должен передать их лично. Он сказал, что он – торговец из Мурина, и одет был соответствующе, но я не уверен, что он был тем, за кого себя выдавал.
– Да? А почему ты так считаешь?
Тирсель полулег, опираясь на локоть, открыл бурдюк и направил струю вина себе в рот.
– Хм, ну, в нем было что-то такое… – медленно ответил Коналл. Прислонившись к стволу дерева, он задумчиво положил руки на согнутые колени. – Честно говоря, я думал, что она не примет его, ведь он – из Мурина, и вообще… Тем более, что в солярии, кроме нее и Ротаны никого не было.
Но она, даже еще не распечатав письмо, сказала, что ждет его, и что они с Ротаной хотят поговорить с ним наедине. Но когда я проводил его внутрь, он был больше похож на придворного, а не на торговца. Видели бы Вы как он ей поклонился! Может, он ее тайный любовник или что-нибудь вроде того?
Тирсель, рот которого был полон вина, улыбнулся, а стоило ему только проглотить вино, его улыбка обернулась хохотом. – Я очень сомневаюсь в этом. Кстати, торговцы часто используются знатными дамами в качестве курьеров. Их занятие заставляет их бывать в самых разных местах. А сочетая профессию торговца с доставкой посланий, тем более от знатных дам, они, как правило, очень быстро учатся придворному этикету. Да, а как он выглядел?
– Ну, смуглый, как и положено муринцу, примерно моего роста, но очень жилистый, худощавый. Потом, когда я провожал его обратно, мне показалось, что у него большой военный опыт. У него невероятно быстрая реакция…
– Как, ты сказал, он назвался?
– Я не говорил… Людольфус.
Тирсель чуть было не подавился вином.
– Sancta Dei Genetrix, похоже, я знаю, кто это был, – прошептал он, придя в себя. – Что он делает в Ремуте? А… Он не касался тебя? Покажи мне, как он выглядел.
Удивившись реакции Тирселя, Коналл вскинул голову и изумленно заметил, как его учитель рывком сел и в то же мгновение коснулся его лба, даже не дав ему времени подготовиться к контакту. Коналл даже и не думал сопротивляться, но тут ему пришла мысль, что если он не просто подчинится проникновению Тирселя в его разум, как это было прежде, а сам покажет ему, что тот хочет увидеть, то это будет еще лучше. Ощутив, что Тирсель проник в его разум, он вздрогнул, но не потерял сознания и даже не стал закрывать глаза, а просто передал Тирселю изображения человека. которого он так недавно видел. Освободив разум Коналла, удивленный Тирсель, на губах которого играла легкая улыбка, приветственно хлопнул его по колену.
– Так, – пробормотал себе под нос Дерини, – кто-то решил пустить в ход тяжеловесов. А ты, мой юный друг, сам по себе представляешь вес не больше бабочки, так ведь? – добавил он, глядя на Коналла. – Послушай, ты ведь раньше никогда не организовывал встреч со мной таким образом.
Коналл улыбнулся и слегка качнул головой. внезапно застеснявшись чего-то.
– Это показалось мне важным, – вновь глядя на Тирселя. – И мне впервые подумалось, что, в отличие от предыдущих встреч, я могу понадобиться Вам. А кто это был? Судя по Вашей реакции, это явно был Дерини… и, может быть, даже более искусный, чем Вы.
– Он… ну… мой знакомый, – уклонился от прямого ответа Тирсель. – Он – не враг, я гарантирую, – добавил он, заметив испуг на лице Коналла, – но больше я ничего не могу сказать тебе. Он, скажем, старый приятель и учитель Риченды, и хватит на этом, хорошо?
– Ладно.
– Хорошо. А тепрь, – продолжил Тирсель, похлопывая по голенищу сапога Коналла, чтобы вновь привлечь его внимание, – я хотел бы вернуться к тому, что ты только что сделал. Похоже, ты совершил настоящимй прорыв. Ты прошел от пассивного подчинения до активного участия. Я очень надеялся, что это произойдет.
Довольный Коналл улыбнулся. – Так, значит, я все сделал правильно? Мне кажется, что все началось после того, как во время нашей последней встречи Вы подготовили меня к блокировке Риченды. Я чувствовал, что что-то произошло.
– Конечно произошло, – Тирсель на мгновение задумался и решительно хлопнул Коналла по сапогу. – Думаю, нам стоит заняться кое-чем, о чем ты уже говорил. Ты хотел бы научиться читать то, чего не видишь? Например, сегодняшнее письмо Риченде, которое ты хотел прочитать.
Коналл сглотнул, глаза его расширились. – Вы можете научить меня этому?
– Думаю, что да – теперь. Один мой слепой знакомый постоянно пользуется этим. Конечно, это не так быстро, как читать глазами, но в этом есть свои плюсы – кроме того, если ты сможешь овладеть этим, то, значит, ты сможешь научиться и кое-чему еще. Все эти способности могут очень пригодиться принцу, – с этими словами Тирсель вынул из-за голенища кинжал и вопросительно посмотрел на Коналла. – Кажется, ты хочешь попробовать?
Коналл несколько недоверчиво поглядел на обнаженный клинок, но как только Тирсель указал киналом на кусок земли рядом с краем плаща, на котором они сидели, он улыбнулся и согласно кивнул. Когда Коналл пододвинулся поближе, чтобы сесть, скрестив ноги, слева от Тирселя, тот лезвием кинжала начал чертить на земле какой-то узор, похожий на лабиринт.
– То, что я сейчас рисую, называется узором для фокусировки, – объяснял Тирсель, продолжая чертить. – Потом физический узор будет тебе не нужен – во всяком случае, для данной процедуры – но он помогает сконцентрироваться. Мне думается, что нам стоит начать с использования этого узора при помощи маятника. Твоя медаль Камбера при тебе?
– Да.
Пока Тирсель дочерчивал последние штрихи своей работы и убирал кинжал, предварительно ловко обтерев его лезвие о свой сапог, Коналл вытащил из-под ворота своей туники серебряную цепочку и снял ее через голову. Когда он передал ее Тирселю, медаль, висевшая на цепочке, заискрилась в солнечных лучах как какая-то драгоценность.
– Хорошо, – сказал Тирсель, держа цепочку большим и указательным пальцами так, чтобы медаль висела на высоте примерно ладони над узором, и останавливая его движение другой рукой.
– Так. Я уже научил тебя пользоваться маятником для концентрации. На этот раз я хочу, чтобы не маятник управлял движением твоего разума, а ты – движением маятника. И не рукой, а разумом.
– М-м-м?
– Просто смотри. Обрати внимание, что узор – это единая непрерывная линия, которая постепенно закручивается к центру. Начнем с того, что помести неподвижно висящий маятник вот здесь, прямо над внешним краем узора, а затем, сконцентрировавшись на медали… заставим ее раскачиваться таким образом, чтобы она, двигаясь над узором, приблизилась к его центру. Видишь? Медаль начала двигаться, а моя рука осталась неподвижной…
– Вижу, – прошептал Коналл, протягивая руку к цепочке. – Дайте мне попробовать.
Кивнув, Тирсель отдал ему цепочку и помог остановить ее колебание.
– Хорошо, – сказал он, убирая руку. – А теперь сконцентрируйся на пути, по которому должен пройти маятник, а не на нем самом. Отпечатай узор в своем разуме и пусть тебя ведет по нему к центру. Конечный результат, кстати, называется «центровка» вне зависимости от того, каким образом ты достигаешь этого состояния…
Когда Коналл последовал его указаниям, и в то же мгновение маятник начал раскачиваться, Тирсель спокойно обнял парня за плечи. Еще до того, как он установил ментальный контакт, он почувствовал, как Коналл, сосредотачиваясь, мысленно идет по пути, по которому должен будет пройти маятник. Держа руку над затылком Коналла, он установил над его разумом легкий контроль, чтобы помочь ему расслабиться.
– Отлично, – пробормотал он. – Просто расслабься и концентрируйся на узоре.
Но Коналлу его помощь была не нужна. Он уже входил в транс, становившийся все глубже с каждым ударом сердца – но какой-то частью своего разума, которая оставалось непонятной для Тирселя, полностью осознавал, что его разумом управляет кто-то еще.
Этот факт удивил Тирселя, несмотря на то, что Коналл не выказывал и тени сопротивления. Не менее непонятным было и то, откуда взялась способность к осознанию этого. Одно дело распознать прикосновение чужого разума – люди, которые регулярно сталкивались с Дерини, часто учились этому, чтобы сознательно помочь достижению нужного результата. То, что сделал Коналл, когда Тирсель считывал его воспоминания об Азиме, относилось именно к этой категории – весьма похвальное достижение, но не такое уж неожиданное, если учесть продолжительность и интенсивность их совместных занятий.