— Мы будем делать то, что облегчит задачу вам, сир, — тихо сказал Райф, подавая остальным знак придержать Лориса, который пытался уползти в сторонку. — Вы хотите, чтобы мы вынули кляп?
— Не обязательно. Я не сомневаюсь, что у него слишком много грязи в уме, так что незачем слушать еще и его грязные слова.
Лорис извивался и дергался, когда разведчики прижимали его к земле, и дико, низко, по-звериному то ли рычал, то ли завывал сквозь кляп, изо всех сил стараясь отодвинуться от Келсона, опустившегося рядом с ним на колени.
— Я вообще-то и сам не знаю, зачем я все это делаю, — мягко сказал Келсон, взглядом серых глаз Халдейна заставляя мятежного архиепископа замереть. — У меня уже достаточно доказательств, чтобы повесить тебя не один раз, а несколько… и мне ни в коем случае не следовало оставлять тебя в живых три года назад… но я не желаю приговаривать человека к смерти, пока сам не увижу доказательств, удовлетворяющих лично меня. Я почти желаю, чтобы это процесс оказался для тебя как можно менее приятным, чтобы ты испытал хоть малую часть той боли, которую причинял другим во имя своей ненависти. Но, к счастью для тебя, проклятые силы Дерини слишком милосердны; и я надеюсь никогда не поддаться искушению использовать их безответственно… хотя и признаю, что ты почти довел меня до этого, Эдмунд Лорис.
С этими словами он положил ладони на лоб Лориса, прикрыв сверкающие ненавистью и страхом голубые глаза, и с силой вторгся в ум архиепископа, позволив лишь небольшому уголку его сознания, охваченного истерикой и страхом перед вторжением, бормотать всякую всячину.
— Я взял его, — прошептал Келсон, давая разведчикам возможность устраниться до того, как он начнет исследование.
Чтение мыслей Лориса оказалось еще более тошнотворным занятием, нежели чтение сознания Горони, — потому что Лорис, в дополнение к своей умственной извращенности, еще и наслаждался подробностями чудовищно жестокой смерти Генри Истелина, и лично инструктировал палачей на тот счет, как именно должно быть завершено убийство. Келсон, как зачарованный, с ужасом в душе извлекал все новые, точные и яркие воспоминания Лориса о казни Истелина… все кровавые детали его смерти… а потом все это в точности повторилось в картине пыток Дункана.
Но были там и другие эпизоды, о которых Келсон ничего не знал: пытки и сожжение тех, кого подозревали в родстве с Дерини, во многих дальних краях, в то время, когда Лорис был архиепископом Валорета. Все это, вместе с вовсе не неожиданной для короля психической вонью давней, застарелой и лишенной всяких признаков разумности ненависти Лориса к Дерини, заставило Келсона просто задохнуться, когда он наконец собрался прервать связь.
Но тут внимание короля привлекло нечто такое, чего он совершенно не предвидел. Это был кошмар, приснившийся Лорису накануне ночью, — хотя для Келсона это вовсе не было кошмаром.
Потому что Лорису снился святой Камбер. Келсон был уверен в этом, как ни в чем другом. Но это было демоническое видение святого Дерини, окрашенное ненавистью Лориса и страхом перед любым проявлением магии, на какое только была способна раса Дерини.
Однако лицо было то самое, которое Келсон видел уже не раз в разных местах, и возникший перед Лорисом призрак говорил о сдержанности и терпении, и грозил Лорису карой за его преследование Дерини. Лорис был в ужасе, и удивляться тут было нечему.
Келсон безболезненно погрузил Лориса в полностью бессознательное состояние, прочитав все, до чего только мог добраться; больше не было смысла поддерживать мысленную и эмоциональную связь с человеком, наполовину сумасшедшим. Келсон холодно и не более сожалея, чем если бы ему пришлось пристукнуть ядовитую змею, решил, что он сделает с Лорисом, как только они доберутся до Лааса. Сейчас для него куда более важным представлялся источник ночного кошмара Лориса, и Келсон думал, что он, пожалуй, знает, как возник в снах мятежного архиепископа этот любопытный эпизод.
— Я выяснил все, что мне было нужно, — сказал Келсон, вставая и взглядом призывая разведчиков к вниманию. — Я разберусь с ним окончательно, когда мы будем в Лаасе. Будьте готовы, утром отправляемся.