— В Лаас, сир? — спросил Джемет.
— Да, в Лаас. Кэйтрин сейчас там. Кьярд! — позвал король, отодвигая в сторону полотнище входа. — Передай командирам, что мы выступаем в Лаас с первым лучом солнца. Туда сбежали Кэйтрин и остатки ее мятежной армии. И никто не должен вступать ни в какие разговоры с пленными, разве что по причинам физических потребностей. Киркон, если они снова начнут болтать лишнее, можешь заткнуть им рот, но никто не должен говорить с ними или отвечать на какие-то вопросы, Я хочу, чтобы они немножко попотели от страха. Пусть гадают, что я для них припас. Все понятно?
— Да, сир.
— Кьярд, понял?
Кьярд одобрительно хмыкнул.
— Да, сир. Хорошо придумано! Мы еще сделаем из вас пограничника.
— Ну, если это говоришь ты — я принимаю как комплимент.
Однако улыбка Келсона быстро растаяла, и его лицо приобрело выражение усталой задумчивости, когда они с Кардиелем отправились обратно к королевскому шатру, где лежал Дункан, и перед входом король попросил Кардиеля еще раз показать ему перстни.
Дункана они нашли в полном сознании, хотя он еще был несколько слаб из-за головной боли — обычного следствия мераши, и из-за большой потери крови, — но в остальном дела обстояли неплохо, и его многочисленные раны должным образом заживали благодаря правильному лечению. Конечно, на плече у него должен был остаться шрам после прижигания раны, и должно было пройти определенное время, чтобы заново отрасли ногти, выдранные клещами Горони, — но пальцы его рук и ног теперь уже выглядели далеко не так ужасно, как это было накануне, а прочие раны и ожоги после применения к Дункану методов лечения Целителей смотрелись так, словно были нанесены не тридцать часов, а тридцать дней назад.
Дункан лежал на походной кровати в шатре короля, его голова опиралась на целую гору подушек, а Дункан кормил его супом, — и Дункан выглядел почти как прежде, разве что был чуть более бледным и осунувшимся, да еще ему не мешало бы побриться, — однако яркий блеск его глаз говорил о возвращающейся силе, а вовсе не о лихорадке.
Оба они, отец и сын, повернулись и посмотрели на вошедших Келсона и Кардиеля, и Дункан весело улыбнулся; а ведь Келсон всего двадцать четыре часа назад боялся, что никогда уже не увидит этой улыбки.
— Добрый день, сир, — сказал Дункан, торопливо проглатывая очередную ложку супа. — Прости, что я не в состоянии встать и приветствовать тебя как полагается, но, боюсь, мои врачи обойдутся со мной куда хуже, чем Горони, если я попытаюсь вылезти из этой кровати.
— Просто потому, что он остался в живых, — с явным неодобрением в голосе сказал Дугал, — он думает, что может прямо сейчас вернуться к исполнению всех своих обязанностей. Келсон, может быть, ты сумеешь ему объяснить, насколько он был близок к смерти, — и может быть, тебе он поверит?
— Да уж, для него же будет лучше, если он поверит, — сказал Келсон, ногой подтаскивая к себе табурет и садясь в ногах постели Дункана, и одновременно кивая Моргану, высунувшемуся из-за занавески в углу. — Это правда. Я там был. И я сомневаюсь, чтобы Аларик в ближайшее время позволил тебе хоть чем-нибудь заниматься и хоть куда-нибудь отправиться. Ведь так, Аларик?
— Не позволю.
— Меня что, бросят здесь? — сказал Дункан, с некоторым опасением глядя по очереди на троих Дерини, окруживших его.
Морган, после того, как все утро занимался лечением Дункана, сумел наконец улучить немного времени для сна, который был ему крайне необходим, и теперь с удовольствием потянулся и уселся на табурет напротив Дугала, мягким жестом взяв Дункана за руку, чтобы проверить его состояние.
— Не беспокойся, здесь тебя никто бросить не собирается. Но несколько дней тебе придется путешествовать на носилках. С такими ногами о верховой езде и думать не приходится.
— Ну чтоб вам всем, до чего же вы любите портить людям жизнь! — рассердился Дункан. — А что вы будете делать, если я откажусь?
— Ну, прежде всего, ты не сможешь отказаться, — весело ухмыльнулся Морган, выпуская руку Дункана. — Ты что, забыл? Ты позволил мне поставить контрольные механизмы, пока мы работали с глубоким лечением. Это было в один из тех немногих моментов, когда ты находился полностью в здравом рассудке. Если я прикажу тебе спать, ты заснешь, и никаких проблем. И на всякий случай оба твои лечащие врача получили такую же власть. Ты не сможешь спорить даже с отцом Лаелом.
После краткого сердитого раздумья Дункан скривил губы и снова откинулся на подушки.