— Я… я не настаиваю на других подробностях, — пробормотала наконец Кэйтрин, к которой отчасти вернулось самообладание. Он жестом дала Дугалу понять, что он может продолжить чтение, а сама взяла Джедаила за руку и отвернулась к окну, глядя на светлое небо полными слез глазами.
— «Третье», — произнес Дугал, снова разворачивая свиток. — «После клятвы в том, что она никогда больше не посягнет на права законного сюзерена Меары, будь то именованный король Келсон Гвиннедский или его наследники, леди Кэйтрин будет позволено удалиться в монастырь, избранный для нее его величеством, и жить там до конца ее земных дней, в покаянии и молитвах о душах тех, кто погиб в результате ее бунта».
— Это весьма великодушно, миледи, — пробормотал Джедаил, из глаз которого тоже лились слезы. Он вытер их дрожащей рукой. — Дугал, а со мной что будет?
— «Четвертое», — прочитал в ответ Дугал, не осмеливаясь посмотреть на молодого епископа. — «Касательно Джедаила Меарского, племянника леди Кэйтрин и бывшего епископа Ратаркина: поскольку он является изменником как светское лицо и как духовное, и поскольку его величество не намерен допустить, чтобы оставалась возможность нового бунта в Меаре, центром которого может стать названный епископ, как наследник леди Кэйтрин, Джедаил Меарский должен быть лишен жизни».
С губ Джедаила сорвался короткий стон, и он покачнулся, стоя на коленях, и стал еще бледнее. Кэйтрин охнула и нервно обхватила его за плечи. Но прежде чем кто-либо из присутствующих успел произнести хоть слово, Дугал, откашлявшись, продолжил чтение:
— «Однако, поскольку названный Джедаил издревле ведет свой род от принцев Меары, и по крови является принцем, а по сану — епископом, король Келсон Гвиннедский милостиво сообщает, что Джедаил будет подвергнут почетной казни и умрет от меча, в отсутствие зрителей, и будет торжественно похоронен рядом со своими родными здесь, в Лаасе».
Дугал украдкой глянул на ошеломленного Джедаила, стараясь не встречаться с ним глазами, потом посмотрел на других служителей бога, и вернулся к свитку.
— «Пятое. После определения меры светской виновности епископ Креода и все прочие священники-отступники, кто так или иначе связан с бунтом в Меаре, будут отвечать перед церковным судом, который созовут архиепископы Браден и Кардиель, король Гвиннеда вынесет свой приговор в соответствии с решением этого суда». — Дугал снова отпустил край свитка, позволив ему свернуться, и обвел взглядом всех присутствующих. — Король не намерен ни в чем отступать от этого решения.
Затем последовало несколько тревожных минут, когда Дугал кратко повторил содержание послание и уточнил ряд упомянутых в нем терминов, — и вот наконец Кэйтрин встала, пошатываясь, давая понять, что аудиенция подошла к концу.
— Дугал, передай своему королю, что его послание составлено грубо, но мы обдумаем все и к полудню дадим ответ.
— Да, сударыня, я передам ему, — негромко сказал Дугал, отвешивая вежливый поклон.
— Спасибо. И… Дугал…
— Да, сударыня?
Тяжело сглотнув, Кэйтрин жестом приказала Джедаилу и всем остальным епископам отойди подальше и, подозвав Дугала, увела его к оконной амбразуре. Солнечные лучи, падавшие в окно, осветили и позолотили медные волосы Дугала, заплетенные в косу, и казалось, что на голове юноши — золотой шлем… Дугал смущенно смотрел на Кэйтрин, и вдруг его глаза расширились от изумления: женщина достала из рукава маленький кинжал.
— Ты ведь не вооружен, Дугал, правда? — мягко произнесла Кэйтрин, видя опасение Дугала.
— Да, миледи. Я пришел сюда как посланец короля, честь честью, чтобы говорить с благородной леди, — потому что только благородная леди могла выйти замуж за моего дядю и родить ему детей, в которых текла кровь Мак-Ардри.
Фыркнув, Кэйтрин изобразила кривую улыбку.
— Храбрые слова, племянник, хотя я могу убить тебя вот тут, на этом месте… и, возможно, убью, — за то, что ты сделал со мной и моими близкими. Но ты прав: он был бесконечно честным и добрым человеком, твой дядя Сикард. Если бы я позволила нашим детям носить его имя вместо моего, все могло обернуться совсем по-другому.
— Да, миледи.
— Он действительно был хорошим и добрым человеком, Дугал, — повторила Кэйтрин. — А поскольку за последние недели я много слышала о твоих доблестных подвигах, я не раз думала, как могли бы повернуться дела, если бы твоим отцом был он, а не Каулай.