И он стал думать о Келсоне, гадая, что происходит там, в Меаре, и часть его души стремилась на поле боя, — ему хотелось покрыть себя сиянием славы. Должно быть, армия Халдейна уже возле Ратаркина, а отряды Дункана подходят ему на помощь с севера.
Ну, если ему немножко повезет, скоро все это закончится. Нет смысла тянуть, если Конал не может быть там, чтобы участвовать в победе. Он надеялся, что мятежные меарцы быстро получат от Келсона все, чего они заслужили… и в особенности получит свое эта свинья принц Ител!
— Черт бы побрал этого Халдейна! — как раз в эту минуту прорычал принц Ител, несколько часов назад укрывшийся за надежными стенами Ратаркина, — он слишком хорошо осознавал то, что армия Келсона находится на расстоянии меньше дневного перехода от столицы Меары, и только озеро и река задерживают ее продвижение. — Матушка, мы сделали все, что могли, мы сожгли собственную страну, мы не давали ему ни минуты передышки, — но он все равно подходит! Говорю вам, нам следует отступить в Лаас!
Он стоял возле маленького, выходившего на юг окна самой высокой башни ратаркинского дворца; рядом с ним стоял встревоженный Брайс Трурилл. Оба мужчины еще были в полном латном одеянии, лишь сняли шлемы и перчатки, да сдвинули на затылки насквозь пропитавшиеся потом шапки. Лица обоих были покрыты пылью. Потрясенная Кэйтрин стояла неподалеку от двери скудно обставленной комнаты, Джедаил и архиепископ Креода — по обе стороны от нее. На Кэйтрин была корона, поскольку Кэйтрин явилась прямо с официальной встречи своего сына, вернувшегося в Ратаркин, однако и она, и оба священника выглядели сильно испуганными. Джедаил взял Кэйтрин за руку, явно пытаясь успокоить, но она отмахнулась и пошла через к комнату к своему теперь единственному сыну.
— Мы выстоим, — сказала она, осторожно касаясь закованного в латы плеча принца. — Сикард остановит Мак-Лайна на севере и придет к нам на помощь. Мы пересидим Халдейна. Мы продержимся. Ты увидишь.
— Слишком это рискованно, ваше величество, — устало произнес Брайс, вежливо кланяясь Кэйтрин, когда она повернулась и внимательно посмотрела на него. — Нам лучше уйти в Лаас. Мы очутимся на побережье. Мы сможем там найти новых наемников. Да и припасы по воде доставлять легче. К тому же мы сможем ловить рыбу. Если нам придется выдерживать осаду, там мы будем в гораздо лучшем положении.
— Он прав, матушка, — сказал Ител, расстегивая пряжку у горла, чтобы кольчуга не мешала дышать. — Если мы останемся здесь, мы не сможем продержаться долго, разве что сам бог придет нам на выручку. Лаас позволит нам выиграть время. Брайс и я останемся в арьергарде и постараемся еще хоть немного задержать продвижение Халдейна. А вы с Джедаилом и епископами отправитесь на запад.
— И оставим тебя здесь?
Ител вздохнул и с терпеливым видом оперся обеими руками о раму узкого окна, оглядывая раскинувшуюся вдали равнину. Теперь он был мужчиной, к тому же взрослеющим с каждой минутой, — а не тем неуклюжим мальчишкой, который так самоуверенно выехал из столицы несколько недель назад.
— Ведь я твой наследник, матушка, не так ли?
— Что ты хочешь этим сказать?
— Только одно: позволь мне делать то, для чего я рожден! — резко произнес он, поворачиваясь к ней и взмахивая сжатым кулаком. — Если есть хоть малейший шанс отбить врага и спасти наши земли от захвата их Халдейном, — я должен это сделать! Но ты должна бежать отсюда — ты и Джедаил! Мы с Брайсом последуем за вами, когда это будет возможно. Если понадобится, я сожгу и Ратаркин, я сравняю его с землей, лишь бы задержать тех, кто пытается захватить тебя! Но мы не можем просто сидеть здесь, зарывшись в нору, как лисицы, за которыми гонятся борзые! Мы должны выиграть время для северной армии, чтобы отец пришел нам на помощь!
— Ну, а если предположить, что Сикард не сумеет нам помочь? Что тогда? — резко спросила она. — Неужели мне придется потерять вас обоих? Ител, я не могу! Мне этого не выдержать, я не желаю, чтобы ты погиб, как твой брат! Мы должны спастись! Должны, слышишь?!
— Так оно и будет, ваше величество, — умиротворяюще произнес Креода, решившись наконец осторожно вмешаться в семейный спор. — Лорд Сикард обязательно дойдет до Ратаркина и спасет нас. Уже теперь милорды Лорис и Горони завлекают Мак-Лайна и его армию все ближе к гибели. Как только кассанские отряды будут разбиты, Лорис и Сикард соединятся с нами. Но в том, что они делают, будет немного пользы, если мы останемся в Ратаркине и, возможно, падем перед захватчиками Халдейна.
Кэйтрин выслушала его речь, нетерпеливо притопывая маленькой ножкой по каменному полу, потом, крепко сжав губы, посмотрела на Джедаила.
— Понятно, Креода против меня. А что скажешь ты, Джедаил? Если мы отступим, а Ител погибнет, то после моей смерти ты станешь королем Меары. Ты именно этого хочешь?
Побледневший Джедаил отвел взгляд.
— Я хочу лишь служить тебе, моя королева, а после тебя — твоему сыну, — прошептал он. — У меня уже есть все, чего я мог когда-либо пожелать. Но архиепископ Креода прав. Ради твоей собственной безопасности ты должна отправиться в Лаас. Нельзя допустить, чтобы тебя захватил враг.
— Понимаю. — Плечи Кэйтрин опустились, она бессильно склонила голову. — Похоже, мне вас не переубедить. — Она глубоко вздохнула и, немного помолчав, обвела взглядом мужчин. — Хорошо. Я отдаю все в твои руки, мой сын. Скажи, что я должна делать, и я это сделаю.
Поскольку Ител неуверенно посмотрел на Брайса, барон расправил плечи и зацепился большими пальцами за пояс.
— Вам и епископам следует немедленно отправиться в путь, ваше величество, — мягко сказал Брайс. — Мы дадим вам надлежащий эскорт из дворцовой стражи, и еще с вами отправится часть городского гарнизона. Остальная часть гарнизона присоединится к боевым отрядам. Они полны сил, мы бросим их на Халдейна.
— А мы поедем в Лаас, — мрачным тоном произнесла Кэйтрин.
— Да. И там, кстати, есть резервный гарнизон. Если мы… если мы по какой-то причине не сможет присоединиться к вам, тот отряд сумеет защитить вас до подхода Сикарда и Лориса.
— Отлично, — пробормотала Кэйтрин, ни на кого не глядя. — Я… прежде чем мы отправимся, я желаю поговорить наедине с моим сыном. Это недолго.
Все сразу же поспешили выйти из комнаты, оставив Кэйтрин и Итела стоящими возле узкого южного окна. Вздохнув, Кэйтрин сняла корону и принялась бездумно вертеть ее в руках.
— Я… я не сожалею о том, что сделала, — заговорила она негромко и мягко. — Эта моя мечта могла осуществиться… и, пожалуй, может еще осуществиться, даже теперь…
Храбро улыбнувшись, Ител осторожно коснулся руками головы матери, провел пальцами по нежной розовой полоске, оставшейся на белой коже там, где на нее давила тяжесть металла, потом наклонился и поцеловал Кэйтрин в лоб.
— И она все равно осуществится, матушка, — тихо произнес он. — Ты действительно законная королева этой страны, и мы оба доживем до того дня, когда ты взойдешь на принадлежащий тебе трон.
Он чуть отступил и посмотрел на нее сверху, а она подняла корону вверх, поднесла к его голове.
— Я молюсь о том, чтобы все сбылось, мой сын… и чтобы ты никогда не потерял эту корону. Надень ее!
— Это твоя корона, матушка, — прошептал он. — Не надо!
— Только на минутку, — сказала она. — Ведь ты все равно будешь ее носить, если…
Она не договорила, но он понял то, что было почти сказано. И, исполняя просьбу матери, Ител опустился на колени, чтобы Кэйтрин могла надеть на его влажные от пота каштановые волосы драгоценный венец.
Он чуть заметно вздрогнул, когда его вес на своем лбу, но тут же схватил обе руки Кэйтрин и покрыл ее ладони поцелуями. С ее губ сорвалось рыдание, с его — тоже. Наконец она в последний раз прижала голову сына к своей груди, не обращая внимания на то, что ее щеку царапают украшенные драгоценными камнями зубцы короны.