— Уверяю вас, ваша светлость, это не только возможно, это уже произошло, — холодно произнес Дугал. — И, честно говоря…
Он умолк, не договорив, поскольку сейчас не время было рассуждать о том, что Лорис и Горони сделали с его отцом, или вдаваться в подробности его отношений с Дунканом; сейчас они оба были просто пограничниками. И он сказал то, что должен был сказать как посол:
— Но более подробно вы узнаете все в свое время от его величества, и он готов высказать вам свои соболезнования. А сейчас в мои обязанности входит сообщить вам, миледи, условия, которые предлагает вам его величество.
— Как смеешь ты предлагать условия мне? — прошептала Кэйтрин.
Дугал удивленно вскинул голову.
— Но, миледи, вы проиграли! Уверен, вы и сами ничего другого не думаете.
Кэйтрин откинулась на спинку кресла и, взяв себя в руки, остановила взгляд на Дугале.
— Я в безопасности, я нахожусь в своей собственной столице Лаасе, молодой Мак-Ардри, — твердо произнесла Кэйтрин. — Твоему Келсону не удастся вытащить меня отсюда.
— Вытащить вас? — Дугал изумленно оглядел всех по очереди. — Мадам, вы в осаде. Ваши командующие и главные советники либо в плену, либо убиты. Ваша армия разбита на поле сражения и приняла присягу верности Халдейну, как это уже случалось однажды, давно. Его величество просто ждет, когда вы выйдете. И будет ждать, сколько понадобится. Вы не сможете бежать отсюда. Вы проиграли.
Джедаил положил дрожащую руку на руку своей тетушки и дерзко посмотрел на Дугала.
— Так каковы же условия короля, кузен? — негромко спросил он.
— Я вам их прочту, — ответил Дугал, доставая из-за пазухи свиток и глубоко вздыхая. — «Келсон Синхил Райс Энтони Халдейн, милостью Божией король Гвиннеда, владетель Меары и лорд Пурпурной Марки, сообщает леди Кэйтрин Квинелл, так называемой Меарской самозванке, — начал он читать ровно и уверенно, постепенно разворачивая свиток. — Сударыня, дальнейшее сопротивление вашему законному сюзерену приведет лишь к дальнейшей бессмысленной потере жизней жителей Меары; а смерть каждого преданного Халдейну человека повлечет за собой казнь десяти меарцев, как только битва будет закончена. Однако если ваша милость сдастся без каких-либо оговорок, мы намерены предложить вам следующее. Первое. Против народа Меары в целом не будут приниматься никакие меры наказания, однако знать и бывшие военные командиры должны будут принести клятву верности королю Келсону Гвиннедскому как своему законному сюзерену и сеньору, и будут подвергаться наказаниям, если в будущем отрекутся от своих клятв. Те, кто выкажет неповиновение законам Гвиннеда, точно так же будут судимы лично».
— «Второе», — Дугал снова глубоко вздохнул, и, ни на кого не глянув, принялся читать следующий пункт королевских условий. — «Тела Сикарда Мак-Ардри и Итела Меарского будут похоронены со всеми надлежащими почестями, здесь, в Лаасе. Леди Кэйтрин будет дозволено присутствовать при церемонии».
— Как они умерли? — донесся до Дугала голос Кэйтрин, перебивший его официальное чтение.
Дугал поднял голову и посмотрел на нее, потом снова уставился в свиток.
— Разве сейчас важны подробности, миледи? — мягко сказал он. — Они лишь еще больше огорчат вас.
— Расскажи! — потребовала Кэйтрин. — Иначе я не стану слушать требования твоего господина!
— Хорошо.
Дугал отпустил край свитка, позволив тому снова свернуться, и заговорил, тщательно выбирая слова, стараясь как можно более смягчить правду.
— Ваш муж умер с мечом в руке, мадам, — осторожно сказал он. — Я… мне говорили, что он умер как храбрый человек, он предпочел смерть плену, когда понял, что потерял свою армию.
— Да, — выдохнула Кэйтрин. — Это похоже на него. Ты присутствовал при его смерти?
— Нет, миледи.
— Но он умер быстро? — настойчиво спросила Кэйтрин. — Скажи мне, что он не мучился!
— Я уверен в этом, миледи, — ответил Дугал, в памяти которого ярко вспыхнула сцена смерти Сикарда… стрела, вонзившаяся в его глаз… — Его рана была такова, что смерть должна была наступить мгновенно. Я не думаю, что он успел что-то почувствовать.
— Спасибо Господу хотя бы за это! — прошептала Кэйтрин в сложенные ладони, поднесенные к губам, а потом снова посмотрела на Дугала. — А мой сын?
Дугал нервно сглотнул, будучи уверен, что обстоятельства смерти сына потрясут Кэйтрин куда сильнее, чем обстоятельства смерти супруга. Но в его сердце не было ни капли сочувствия к Ителу.
— Две недели назад, в Талакаре, принц Ител был взят в плен, — сказал он. — В тот же день его и барона Брайса Трурилла судили, приговорили к смерти и казнили за их преступления.
— Казнили… как? — едва слышно спросила Кэйтрин.
— Они были повешены.
Дугал не видел ни малейшего способа как-то смягчить это известие, и он не мог как-то подготовить Кэйтрин ко всей его жестокости. И Кэйтрин обмякла в кресле, едва не потеряв сознание, а Джедаил склонился над ней, пытаясь как-то утешить, хотя и сам был бледен от ужаса — ведь если наследного принца Итела казнили подобным образом, то что ждет его самого, следующего в линии наследования?
— Я… я не настаиваю на других подробностях, — пробормотала наконец Кэйтрин, к которой отчасти вернулось самообладание. Он жестом дала Дугалу понять, что он может продолжить чтение, а сама взяла Джедаила за руку и отвернулась к окну, глядя на светлое небо полными слез глазами.
— «Третье», — произнес Дугал, снова разворачивая свиток. — «После клятвы в том, что она никогда больше не посягнет на права законного сюзерена Меары, будь то именованный король Келсон Гвиннедский или его наследники, леди Кэйтрин будет позволено удалиться в монастырь, избранный для нее его величеством, и жить там до конца ее земных дней, в покаянии и молитвах о душах тех, кто погиб в результате ее бунта».
— Это весьма великодушно, миледи, — пробормотал Джедаил, из глаз которого тоже лились слезы. Он вытер их дрожащей рукой. — Дугал, а со мной что будет?
— «Четвертое», — прочитал в ответ Дугал, не осмеливаясь посмотреть на молодого епископа. — «Касательно Джедаила Меарского, племянника леди Кэйтрин и бывшего епископа Ратаркина: поскольку он является изменником как светское лицо и как духовное, и поскольку его величество не намерен допустить, чтобы оставалась возможность нового бунта в Меаре, центром которого может стать названный епископ, как наследник леди Кэйтрин, Джедаил Меарский должен быть лишен жизни».
С губ Джедаила сорвался короткий стон, и он покачнулся, стоя на коленях, и стал еще бледнее. Кэйтрин охнула и нервно обхватила его за плечи. Но прежде чем кто-либо из присутствующих успел произнести хоть слово, Дугал, откашлявшись, продолжил чтение:
— «Однако, поскольку названный Джедаил издревле ведет свой род от принцев Меары, и по крови является принцем, а по сану — епископом, король Келсон Гвиннедский милостиво сообщает, что Джедаил будет подвергнут почетной казни и умрет от меча, в отсутствие зрителей, и будет торжественно похоронен рядом со своими родными здесь, в Лаасе».
Дугал украдкой глянул на ошеломленного Джедаила, стараясь не встречаться с ним глазами, потом посмотрел на других служителей бога, и вернулся к свитку.
— «Пятое. После определения меры светской виновности епископ Креода и все прочие священники-отступники, кто так или иначе связан с бунтом в Меаре, будут отвечать перед церковным судом, который созовут архиепископы Браден и Кардиель, король Гвиннеда вынесет свой приговор в соответствии с решением этого суда». — Дугал снова отпустил край свитка, позволив ему свернуться, и обвел взглядом всех присутствующих. — Король не намерен ни в чем отступать от этого решения.
Затем последовало несколько тревожных минут, когда Дугал кратко повторил содержание послание и уточнил ряд упомянутых в нем терминов, — и вот наконец Кэйтрин встала, пошатываясь, давая понять, что аудиенция подошла к концу.
— Дугал, передай своему королю, что его послание составлено грубо, но мы обдумаем все и к полудню дадим ответ.