Они промчались по коридорам, следуя за каждым поворотом, разделяясь там, где они разветвлялись. Куни перехватил по дороге слугу и велел ему показывать дорогу, а Дафиро и его товарищи поджигали все, что попадалось на пути, стараясь создать как можно больше неразберихи и хаоса.
И вот они оказались в коридоре, который заканчивался массивной дверью из золота. Куни Гару толкнул ее, но она оказалась запертой изнутри. Тогда Дафиро и еще несколько солдат подняли тяжелую каменную статую Киджи, которую нашли в одном из альковов, и использовали ее как таран.
Бум, бум, бум!
Из-за двери послышались испуганные крики и отчаянный шепот: людям, находившимся внутри, было некуда бежать.
Бум, бум, бум!..
Из коридора донесся шум тяжелых шагов и бряцанье оружия. Солдаты Куни Гару поняли, что их обнаружила дворцовая стража и бросилась следом. Нескольким воинам пришлось выпустить статую, чтобы встретить стражников, в то время как остальные продолжали попытки выломать дверь.
Стражников было много, слишком много для горстки солдат, которых взял с собой Куни, и пусть дальше по коридору сквозь их строй к ним пытались пробиться Мюн Сакри, Тан Каруконо и Рин Кода со своими отрядами, они находились еще далеко.
Неожиданно дверь поддалась, и атакующие ввалились в громадную спальню, где на кровати плачущий мальчик пытался спрятаться под грудой одеял. Он был одет в шелковую тунику, расшитую фигурками крубенов, выпрыгивающих из воды.
Стоявший в изножье кровати старик, с застывшим выражением ликования и одновременно жалости на лице, повернулся к ворвавшимся в комнату воинам:
– Я премьер-министр Горан Пира. Будьте любезны, опустите оружие и выслушайте меня…
Дафиро, не теряя времени даром, размозжил ему череп одним ударом Зуба. Тот, кто пленит императора Эриши, независимо от социального положения, сядет на трон нового королевства Тиро, в которое войдут самые богатые районы Гэфики. Разумеется, юноша не рассчитывал в действительности стать королем, но не сомневался, что господин Гару щедро наградит его за то, что расчистил ему путь.
Но Куни оказался еще проворнее. Он одним прыжком вскочил на кровать, схватил мальчика и, выставив перед собой точно щит, приставил меч к его горлу.
– Немедленно прикажи страже сложить оружие! – Для пущей убедительности Куни провел по шее Эриши кончиком клинка, и на бледной коже появилась тонкая полоска крови.
– Прекратите! Остановитесь! – в истерике завопил император с лицом, мокрым от слез и соплей.
Стражники мгновение колебались, не решаясь выполнить приказ.
«Жаль, что мальчишка не находился на ближней половине кровати, – с досадой подумал Дафиро. – Ну ладно, Даф, все равно тебе не удастся обставить герцога – мозгов не хватит».
– Если не заставишь их остановиться, я разобью тебе башку, как этому старому трусу! – Дафиро помахал Зубом перед носом мальчика.
Но тот был так напуган, что не мог произнести ни слова. В комнате повисла гробовая тишина, так что тонкая струйка, стекавшая на мраморный пол, произвела впечатление водопада.
Император Эриши обмочился.
И стражники выронили мечи из рук.
Глава 29
Битва на Волчьей Лапе
Волчья Лапа, десятый месяц четвертого года правления Праведной Силы
Остров Волчья Лапа находился на противоположной от перешейка Итанти стороне пролива Киши. На северном и восточном берегах преобладали островерхие скалы, нависавшие над бескрайним океаном, и безопасных гаваней здесь было не много, зато западный и южный берега, выходившие к каналу, полого спускались к воде, предлагая мореплавателям множество уютных мест, где можно бросить якорь. Тут было сердце старого Гана, который, кроме Волчьей Лапы, также претендовал на богатые пойменные земли и оживленные города Гэджиры на Большом острове.
Самым крупным портом Волчьей Лапы была Тоадза, Порт-Который-Никогда-Не-Спит и столица старого Гана. Глубокие воды Тоадзы, которые укрывали южный берег острова и согревались теплыми подземными течениями, никогда не замерзали, даже в середине зимы.
Отсюда бесстрашные купцы Гана отплывали ко всем островам Дара и здесь создали морскую торговую сеть, какой не было ни в одном королевстве Тиро. Во всех крупных портовых городах Дара имелись кварталы, где жили купцы и моряки, мгновенно узнаваемые по акценту Гана, про который ученые, презиравшие наживу и барыши, говорили, что в нем «слышится звон монет».
Купцы Гана только улыбались, считая это комплиментом. Пусть высоколобый Хаан продолжает философствовать, а соблазнительное Аму держится за свою изысканность и утонченность – народ Гана знает, что только золото дает человеку уверенность и власть.