Рома расправил плечи и попытался говорить так, словно его власть безгранична:
– Я отдал приказ отступать. И твоя задача благополучно доставить нас на Большой остров.
Мата спокойно обнажил На-ароэнну и одним движением его обезглавил. Незачем терпеть командующего, который проявляет нерешительность и не может сражаться.
Все, кто стоял вокруг, онемели и застыли, не в силах отвести взгляды от могучего воина.
И пока вокруг стояла мертвая тишина, Мата приказал своим солдатам сжечь все плоты и корабли – в том числе и те, на которых они сюда прибыли. Через несколько минут запылала вся акватория порта.
– Все корабли сгорели, а вместе с ними припасы. Теперь мы не можем отступить. У вас осталась лишь та еда, что находится в желудках. Если захотите есть, то придется убить имперского солдата и забрать его паек.
Мата, сидевший на Рефироа, поднял свой меч высоко над головой, чтобы все увидели окровавленный клинок.
– Это На-ароэнна, Конец Сомнений. Я не уберу свой клинок в ножны до тех пор, пока исход сражения не станет очевидным. Сегодня мы либо одержим победу, либо погибнем.
Он развернулся в сторону имперской армии и с боевым кличем поскакал вперед, и Рато оказался одним из первых, кто побежал вслед за ним, поддерживая криком.
«Вся жизнь игра…» Разве не так сказал бы Тацзу, бог этого королевства?
За ними последовали еще несколько человек, постепенно тонкий ручеек превратился в поток, и две тысячи солдат, которых Мата привел с собой на Волчью Лапу, бросились навстречу куда более многочисленному имперскому войску.
Мата Цзинду смеялся вместе со своими людьми.
Шансов на победу практически не было, но что с того? Для хитроумной стратегии больше не осталось места. Каждый из них уже почти мертв, мыслей об отступлении или спасении ни у кого не возникало, терять было нечего.
Рато Миро бросился на имперского солдата, не делая попыток парировать его выпад или еще как-то себя защитить, и отрубил ему руку, в то время как другой клинок вошел в его плечо. Однако, пребывая в ярости атаки, Рато ничего не почувствовал, снова поднял свой меч и поразил следующего вражеского солдата. Рато знал, что Даф посчитал бы его поведение глупым, но не сомневался, что брат гордился бы им.
«Я сражаюсь, как генерал Цзинду», – промелькнуло в голове, когда вспомнил, как Мата летал над стенами Дзуди и разил врагов до тех пор, пока не осталось ни одного воина Ксаны, кто осмелился бы вступить с ним в поединок. Теперь Рато знал, что чувствовал тогда генерал Цзинду, и это было великолепно.
Они вошли в ряды имперских солдат, как стрела, рассекающая плоть, и наконечником этой стрелы был Мата Цзинду.
Рефироа летел вперед, Мата размахивал На-ароэнной, и враги падали перед ним, точно сорняки от лезвия косы. Рефироа уклонялся от вражеских ударов, в то время как меч Маты, напротив, искал все новые жертвы, а Кровавая Пасть крушила все, что вставало на пути. Рефироа, которым овладела ярость боя, рвал врагов зубами, сминал пехоту, и из пасти бежала кровавая пена. Вскоре и самого Мату с ног до головы покрывала запекшаяся кровь, так что периодически ему приходилось вытирать глаза, чтобы сохранить способность видеть.
Смерть, смерть, еще и еще!
Для имперских солдат воины Кокру казались несокрушимыми. Не обращая внимания на боль и даже не пытаясь защищаться, они вкладывали в каждый следующий удар всю свою силу. Никто не пытался уцелеть, у всех было одно желание – убивать. Как можно сражаться с таким противником? Разумным солдатам не устоять перед натиском безумцев.
Медленно, но верно ход битвы изменился. Имперская армия остановилась, а затем начала отступать. Две тысячи воинов, ведомых Матой Цзинду, были теперь полностью окружены сорока тысячами имперских солдат, однако происходящее напоминало питона, который, проглотив ежа, не имел ни малейшего представления о том, что может умереть или сдаться. Имперские солдаты сначала отступили, сбив ряды, а потом и вовсе побежали от безумцев, которыми овладела жажда крови.
Оставшиеся на берегу солдаты Кокру наконец пришли в себя после смерти генерала Ромы и с криками бросились в бой вслед за своими братьями. Враг был близок к поражению.
Теперь, когда стало ясно, что имперская армия проигрывает, Хиу Нокано, главнокомандующий армией Гана, вспомнив, что принадлежит к повстанцам, отдал приказ, и его войска присоединились к преследованию врага.
– Наши союзники Кокру нуждаются в помощи!
Ови Ати, командующий армией Фасы, понял, что маршал Марана не сдержит своих обещаний, и в нем вновь запылала ненависть к империи. Он приказал своим солдатам присоединиться к сражению и нанести удар по отступающему имперскому войску.