Торулу Перинг порядком надоел Мате своими предостережениями об опасности, которая может исходить от честолюбивого Куни Гару. Что ж, получив такую награду, он перестанет быть проблемой.
Перингу пришлось согласиться, что в данном вопросе гегемон проявил недюжинный ум и дальновидность.
Мира не могла оставаться без дела, хотя Мата предложил ей просто наслаждаться жизнью. Ей не хотелось сидеть в маленькой палатке, которую поставили для нее рядом с королевским шатром. Мата прислал ей ящик с золотом, серебром и самоцветами – такого богатства она никогда прежде не видела, – но больше никаких знаков внимания не оказывал, занятый собственными делами.
Слуги и служанки обращались с ней почтительно, считая любовницей господина, кормили изысканными блюдами. Когда она просила помочь ей в лагере, слуги опускались на колени и полными ужаса голосами спрашивали, какую оплошность совершили. Мире казалось, что она задохнется, если не сделает что-нибудь полезное. Она не знала, каковы намерения Маты на ее счет, но содержанкой быть не собиралась.
– Позвольте мне помогать хотя бы здесь, – попросила она личного повара Маты на кухне.
Тот, низко поклонившись, отошел от плиты, показывая тем самым, что готов выполнить любые указания.
Если прежде главный повар мог гордиться, что способен угодить даже привередливому Эриши, то теперь оказалось, что Мата оставляет большую часть еды нетронутой. С тех пор как Цзинду провел некоторое время в Дзуди рядом с Куни Гару, он предпочитал простую и грубую пищу, а также обжигающие горло крепкие напитки, которые пили солдаты. Личный повар короля очень беспокоился о своем будущем, поэтому предложение Миры взять на себя приготовление еды для гегемона его обрадовало. Если его непредсказуемый хозяин будет и дальше выказывать неудовольствие качеством блюд, достанется не только ему.
Мира умела готовить лишь блюда, традиционные для Туноа: соленую рыбную пасту с вареным рисом; маринованные овощи, завернутые в лаваш из грубой муки сорго; свежую озерную форель, поджаренную на деревянных планках и опрысканную морской водой, с запахом дыма. Повар в ужасе смотрел на ее стряпню и морщил нос – Эриши стошнило бы от такой пищи и он был не в силах представить, как человек, которого многие сравнивают с богом, мог снизойти до такого.
Но каково же было его удивление, когда слуги, дрожа от страха, отнесли приготовленные Мирой блюда Мате, вернулись на кухню и доложили:
– Гегемон все съел и даже попросил, чтобы в следующий раз порции были больше.
Этот случай лишь убедил всех в лагере, что Мире известен тайный путь к сердцу гегемона. Мата не прикасался к женам и любовницам Эриши, но Миру поселил рядом со своим шатром. Хоть не была она красавицей и не могла похвастать благородством происхождения, каким-то образом все же сумела завоевать расположение самого могущественного человека в мире, и все ей завидовали.
Но Мира очень хорошо запомнила ту искру, что промелькнула во взгляде Маты, в день их первой встречи, когда он спросил, не в Туноа ли она родилась, и поняла, что желает он вовсе не ее, а оказаться дома, на родной земле.
Мира направилась на площадь Киджи, прихватив с собой все, что на всякий случай – если ее стряпня не понравится гегемону – приготовил повар. Он хотел было все выбросить, но Мира не позволила, попросив разрешения раздать еду нищим Пана. Слуги тут же поспешили выполнить ее пожелание.
Наблюдая, как изысканные, щедро приправленные специями яства заполняют миски нищих, выстроившихся в очередь, она почувствовала укол стыда: так мало еды и так много ртов, которые требуется накормить. Если бы ей не встретился Мата, то и она находилась бы среди них.
Ее невеселые мысли прервал один из нищих, отличавшийся от других неожиданно чистой одеждой и белой шапкой – вероятно, совсем недавно оказался на улице.
– Спасибо, что накормили, госпожа. Вы очень добры.
По акценту Мира определила, что он из Ксаны, потому лишь холодно кивнула. Хоть она и знала, что большинство солдат Ксаны были бедны, им многое пришлось перенести, как и им с братом, но долгие годы вражды забыть трудно.
– Вы близки к гегемону, – заметил нищий, и Мира покраснела.
– Я лишь женщина, которую он пожалел. – «Неужели всем в Пане известно о моем странном положении?» – Не верьте сплетням.
– Я не слушаю сплетни.
Какой-то странный нищий: держится на удивление дерзко, словно считает себя чуть ли не аристократом. Было в нем что-то такое, что заставило Миру внимательнее отнестись к его словам.