Крупо медленно оглядел комнату, правой рукой слегка поглаживая оленя, однако его взгляд стал холодным и суровым, и никто не осмеливался посмотреть регенту в глаза.
– Скажите мне, господа, видите ли вы то, что вижу я? Это замечательная лошадь или олень?
Те, кто сумел быстро уловить, откуда дует ветер, сразу все поняли.
– Поразительная лошадь, регент.
– Очень хороша.
– Я вижу красивую лошадь.
– Ренга, вам следует слушать мудрого регента: это лошадь.
– Всякий, кто скажет, что это олень, познакомится с моим мечом!
Но не все оказались столь сговорчивыми: некоторые министры, и в особенности генералы, недоуменно трясли головой.
– Это позор! – возмутился генерал Туми Юма, который служил в армии Ксаны более пятидесяти лет, в том числе деду и отцу императора Мапидэрэ. – Перед нами олень. Крупо, ты могущественный человек, но ты не в силах убедить людей, что им не следует верить своим глазам.
– Что есть правда? – спросил регент, тщательно выговаривая каждое слово. – Что случилось в Великих туннелях? Что произошло на острове Экофи? Все это необходимо занести в исторические книги, и кто-то должен решить, что там будет написано.
Слова генерала Юмы многим придали смелости: несколько министров выступили вперед и заявили, что регент привел в зал для аудиенций оленя, – однако сторонники лошади отказались отступить, и между ними начался шумный спор. Крупо улыбался и задумчиво поглаживал подбородок. Император Эриши переводил взгляд с одной стороны на другую и смеялся, решив, что это еще одна из странных шуток Крупо.
После этого случая прошло время, и тех, кто выступал против Крупо, становилось все меньше. Многие из них оказались заговорщиками, соратниками опозоренного принца Пуло, и из тюрьмы писали – правда, сначала их пришлось убеждать – слезные признания о преступлениях против трона, после чего были казнены вместе со своими семьями. Здесь закон Ксаны оставался неизменным: предательство таилось в крови преступников – значит платить за него должны были пять поколений.
Даже генерал Юма оказался одним из лидеров неудавшегося заговора – и действительно, появились улики, указывавшие на то, что он пытался вступить в союз с оставшимися в живых братьями императора. Все остальные принцы приняли яд, чтобы не попасть в руки имперской страже, но не Юма: в отличие от многих других генерал отказался признать свою вину даже после того, как ему предъявили неопровержимые доказательства его предательства.
– Если бы он признал вину, – сказал император, – я бы сохранил ему жизнь за прошлые заслуги перед Ксаной!
– Увы, – возразил регент, – мы пытались ему помочь вернуть совесть посредством благоразумного применения физической боли, которая очищает душу, однако он очень упрям.
– Но как можно кому-то верить, если даже великий Юма стал мятежником?
Регент поклонился, но ничего не ответил.
Когда регент в следующий раз привел свою «лошадь» в Большой зал для аудиенций, все согласились, что это действительно лошадь, причем замечательная.
Юный император Эриши пришел в недоумение и пробормотал:
– Но я вижу рога… Как это может быть лошадью?
– Не тревожься, ренга, – прошептал ему на ухо Пира. – Тебе еще многому предстоит научиться.
Глава 6
Принудительные работы
Киеса, восьмой месяц третьего года правления Праведной Силы
Хуно Крима и Дзапа Шигин были самыми высокими в группе мужчин, отправленных из деревни Киеса, чтобы выполнить квоту на принудительные работы, – именно по этой причине их сделали двумя капитанами. Крима был худой и лысый, как отполированный водой валун, а Шигин получил свои волосы цвета соломы от рожденной в Риме матери. Широкие плечи и мощная шея делали его похожим на спокойного буйвола. У обоих была бронзовая кожа крестьян Кокру, от рассвета до заката гнувших спину в полях.
Начальник принудительных работ объяснил капитанам их обязанности:
– У вас десять дней, чтобы доставить команду рабочих к Мавзолею императора Мапидэрэ – да упокоится его душа. Регент и император очень недовольны, что строительство вечного дома для отца императора идет медленно. Если опоздаете на один день, каждый из вас потеряет одно ухо; если на два – глаз; если задержка составит три дня, вы умрете, ну а если больше трех дней, ваши жены и матери будут проданы в бордели, а отцы и дети приговорены к вечной каторге.
Хуно Крима и Дзапа Ширин содрогнулись, посмотрели на небо и вознесли молитву: пусть погода остается спокойной, пока они ведут свою группу рабочих, и сразу отправились на запад, в портовый город Канфин, где должны были сесть в лодку, которая проплывет вдоль побережья и доставит их на север, а затем двинется вверх по реке Лиру к Мавзолею, находящемуся возле Пана. Шторм будет означить задержку.