Нет, открыть Ашвину всю правду она не могла.
Но половину правды – отчего бы и нет? Ведь он только и знал, что спрашивать о волшебстве, а ей самой так хотелось хоть кому-то признаться, как страшно жить, когда мстительная фея обрекла тебя на скорую и мучительную смерть…
– Ты ни в чем не виноват, Ашвин! Так и быть, я объясню, какая беда с феей у меня случилась, но не вздумай смеяться или говорить, будто всё это старые сказки… – сказала она, старательно отмеряя каждое слово.
Однако у Ашвина и в мыслях не было смеяться: напротив, ему казалось, что важнее момента в его жизни еще не случалось. Он сам не знал, что взволновало его больше – доверие, которое собиралась оказать ему Эли, или же предвкушение знакомства с волшебством, в котором до сих пор Ашвину было отказано. Но пока девушка тихонько шептала ему на ухо свою тайну, сердце юноши, казалось, забыло о том, что нужно биться.
Глава 17
– Значит, ты обречена умереть от безнадежной любви по воле феи? – дрогнувшим голосом спросил Ашвин после долгого молчания.
– Фея поклялась мне в этом, – ответила Эли со спокойной печалью. – И думаю, ее обещанию можно верить.
– И тебе суждено полюбить… принца?
– Его – и никого более.
– Но откуда ты знаешь, что все это правда? – с неожиданной горячностью воскликнул Ашвин, радуясь тому, что в полумраке Эли не разглядит, как покраснели его щеки. – Прости, но… – тут он хотел было сказать, что повстречаться с принцем в лесу совершенно невозможно, но разве можно произносить слово «невозможно», когда всерьез рассуждаешь о проклятии феи?!
– Ты обещал, что не будешь смеяться, если я скажу тебе правду! – нахмурилась Эли.
– Я и не смеюсь, – Ашвин растерянно взъерошил свои волосы, напрочь позабыв и о грозе, и о прежних своих страхах и переживаниях. – Мне просто кажется… что все это чертовски несправедливо! И вовсе не обязано быть правдой!
– Если ты веришь в то, что я говорила с феей, то уж поверь и в это, – строго ответила Эли. – Или ты думал, что волшебство бывает только добрым? Впрочем, можешь считать, что я просто сумасшедшая девчонка из леса и все, что я тебе рассказала, – выдумка, не стоящая внимания!
Ашвину очень хотелось сказать, что именно так он и собирается считать, – его необычайно возмутило услышанное. К тому же Эли говорила о воображаемом принце так, словно уже была с ним по меньшей мере помолвлена, а это ощущалось во стократ раз обиднее, чем то, что Ашвин раньше считал отчужденностью. Он словно обманулся, очаровавшись таинственными историями о феях и волшебстве, – и вот, пожалуйста! Оказалось, что феи – если уж верить в их существование! – забавы ради подарили самую добрую и удивительную девушку из тех, что он встречал, какому-то принцу, и с этим ничего нельзя поделать. Да что там! Даже если никаких фей на самом деле нет, девушка эта все равно вбила себе в голову, будто ее судьбу не изменить… Но как бы ни разозлило его услышанное, он не хотел снова обидеть Эли.
– Я верю тебе, – сказал он, сделав над собой усилие. – Но мне кажется, что должен быть какой-то выход. Ведь ты сама говорила, что жить нужно так, словно нет никакой предопределенности, нет судьбы! Что, если ты встретишь… принца – и ничего не случится?
– Но все уже случилось! – В голосе Эли что-то надломилось. – Он… не узнал меня, как и говорила фея. Довольно, Ашвин! Я не желаю больше об этом говорить…
И они смолкли, думая каждый о своем и вздрагивая от раскатов грома и отблесков молний. Эли, обхватив колени руками и спрятав заплаканное лицо, печалилась о том, что зря решилась рассказать Ашвину часть правды: «Он не поверил! И думает теперь, что я просто полоумная девчонка, не отличающая жизнь от вымысла». Ашвин же лихорадочно размышлял, как избавиться от проклятия, – неважно, настоящим ли оно было или выдуманным, – ведь что так, что эдак оно причиняло боль Эли.
– Послушай, – наконец сказал он. – Ты говоришь, что тебе была предсказана смерть от безответной любви. Но что будет, если любовь все-таки окажется взаимной?
– Фея сказала, что этого не случится. Он никогда не полюбит меня, ведь я не приняла дар особой судьбы, – глухо прозвучал ответ.