– Пусть все, кто был свидетелем нашего с феей разговора, подтвердят, что моей дочери предназначалось жить среди людей, – умоляюще повторяла Маргарета, кланяясь всем теням и полосам лунного света. – Пусть жить недолго и несчастливо, но все же в мире смертных… Если уж кто-то должен понести наказание – так это я. Возьмите меня взамен моей бедной дочери!
Но ни в первую, ни во вторую ночь к ним никто не вышел из ночной мглы, хоть туман встревоженно клубился вокруг, как кипящее молоко, готовое вот-вот перелиться через край. Быть может, обитатели туманов и слышали их просьбы, но откликаться не торопились. Молчал и лес, храня свои тайны, – только Эли полагалось знать о его милостях. К скорби человеческой духи леса были глухи и равнодушны – в их владениях никто не оплакивал подолгу свои потери и не тосковал об утраченном; одни только люди ходят к могилам своих близких и живут прошлым…
– Ничего-ничего, – ворчала на все лады Старая Хозяйка, обводя сердитым взглядом ночной сад. – Уж я-то вас не оставлю в покое, да и терять мне нечего…
– Что, если феи прогневаются еще сильнее из-за нашей дерзости? – прошептала Маргарета.
– И что же они сделают?! – бесстрашно ответила Старая Хозяйка. – Заберут еще и нас? Что ж, пусть попробуют… Не все же им красть пригожих девиц и смазливых парней для своих забав – пусть попробуют сладить со вздорной старухой!
На третью ночь Маргарета, как ни было ей стыдно, призналась матушке, что больше не выдержит. У пожилой госпожи, как ни странно, после каждой ночи в саду сил словно прибавлялось – не иначе как ей шли на пользу всенощные бдения. А вот Маргарета чувствовала, что мысли ее путаются, ноги подкашиваются, горло охрипло от непрерывной мольбы – и все это ради равнодушного молчания теней, звезд и тумана! Хотели бы феи показаться – давно уж вышли бы…
– Что ж, уйдем сегодня до рассвета, – с заметным сожалением отозвалась Старая Хозяйка, и Маргарета впервые заподозрила, что ее матушка до смерти желает увидеть фею своими глазами, оттого и не знает усталости. Разумеется, она беспокоилась из-за пропажи внучки и всей душой желала ее спасти, но все же… все же что-то новое появилось в выражении глаз суровой пожилой дамы. По всей видимости, умение говорить с феями не способно существовать отдельно от пылкого желания прикоснуться к волшебству, и, получив в дар первое, тут же получаешь и второе – сам того не подозревая, пока не придет время пробудиться этой склонности. Впрочем, магии иной раз стоит лишь показаться где-то поблизости, лишь заставить говорить о себе – и люди меняются до неузнаваемости…
В полумраке они вернулись в дом, и Старая Хозяйка, вопреки своему обыкновению, была так мягка и добра с Маргаретой, что та уснула, положив голову матушке на колени. Вслед за ней, облокотившись на подушки, задремала и сама пожилая дама, но даже во сне продолжала требовать у фей, чтобы те явились и дали ответ: что стало с бедной Эли? как ее вернуть? возможно ли снять проклятие?
Спали они так крепко, что служанки, пришедшие в покои Маргареты поутру, подумали, будто хозяек – молодую и старую – тоже околдовали. Это происшествие само по себе вызвало переполох и пересуды. Шутка ли, юную госпожу Эли украли яблочные феи, господин Одерик уехал неизвестно куда, забрав с собой почти всех мужчин из дворни, а его жена и теща совершенно обезумели, проводя ночи в старом саду, – да еще и не просыпаются, сколько их ни тормоши! Да и позволено ли слугам слишком уж усердно будить усталых господ? Быть может, лучше им дать поспать вволю?
Но Маргарета и ее матушка не проснулись и к полудню.
И после полудня.
Что там! Даже когда солнце начало клониться к закату, молодая и старая хозяйки всё еще безмятежно спали, застыв в одном и том же положении: голова Маргареты на коленях матушки, рука матушки – у головы дочери, как будто она только что ласково поглаживала ее волосы. Но простая и мирная эта картина пугала слуг куда сильнее, чем иные зловещие происшествия и знаки: во сне этом все безошибочно чуяли тот же колдовской морок, из-за которого в поместье все с недавних пор пошло кувырком. С испугом люди толпились у дверей спальни, не зная, что предпринять, и спрашивая друг друга, не значит ли это, что вскоре всему поместью суждено заснуть вечным непробудным сном, как это бывает в сказках о заколдованных дворцах?