Об один такой побег – тыквенный или же огуречный – она и споткнулась; толщиной он был с человеческую руку, никак не меньше. С шелестом потянулись к ней стремительные огуречные усы, желая обвить и удушить все, что попадется им на пути, но Маргарета успела вскочить на ноги и увернуться. Каждый лист, каждый стебель, каждый пружинный ус светились изнутри, наполнившись не соком, но чистейшим волшебством. Бедная Маргарета не знала, что и думать. Считать ли это знаком гнева фей? Или же там, где они появлялись, чудесами переполнялось все – без смысла, без меры?
Осмотревшись, она поняла, что путь ей преградила чудовищно огромная тыква, покрытая мерцающими узорами, – но Маргарете она показалась вполне безобидной, несмотря на исполинские размеры, и оттого она просто обошла ее стороной, с трудом пробираясь между колючих побегов, без устали сплетающихся друг с другом. «Ох, до чего же переполошатся завтра поутру слуги…» – подумала она, напоследок еще раз оглянувшись на тыкву, все еще продолжавшую расти. Воистину, никто бы не признал в этом безумном месте прежние грядки с репой, капустой и морковью!
Но к чему удивляться странностям, когда торопишься на встречу с феями? Хоть сегодняшний путь к старому саду и был самым удивительным из того, что доводилось видеть Маргарете, она повторяла себе, что нет ничего важнее судьбы Эли, и яростно отталкивала, ломала, рвала на клочки все, что пыталось ее остановить.
Наконец она – исцарапанная, измазанная зеленым травяным соком, облепленная искристой пыльцой – добралась до подлеска, где магии оказалось еще больше: деревья и кусты тянулись вверх так же неистово, как и огородная растительность. С трескучим стоном поднимались с земли почерневшие стволы старых яблонь, расправляя давно сгнившие ветви, которые в мгновение ока покрывались тысячами трепещущих серебряных и золотых листочков; наливались алые плоды, пылающие в ночи, как раскаленные уголья…
Порой Маргарете казалось, что и ее сердце превратилось в жгучее волшебное яблоко, вот-вот готовое от нестерпимого жара взорваться тысячами искр. Но фейский яблоневый сад теперь был повсюду – что проку искать его прежнее место?
– Сударыня фея! – закричала Маргарета, изнемогая от усталости и волнения. – Явитесь мне, умоляю! Я пришла смиренно просить прощения за свою ошибку… Заклинаю вас, назначьте мне какое угодно наказание, но верните мою дочь!
От крика этого серебряные и золотые листья зазвенели, как будто по саду пронесся вихрь, срывающий с ветвей плоды. Маргарета слышала, как они падают на землю, – и ей казалось, что это шаги десятков волшебных существ, которые подкрадывались к ней во тьме. Воздух, и без того дурманно-сладкий, переполнялся ароматами нездешних краев; казалось, им можно захлебнуться и умереть от блаженства. Маргарета не знала, что за чувство ее охватило – отчаянный страх или же отчаянная радость, – но она знала, что на ее призыв откликнулись – из недовольства ли, из жалости ли? Она, чувствуя, как слабеют ноги, опустилась на колени и протянула вперед руки, показывая, что готова принять и гнев, и милость феи, – уж теперь-то она и впрямь научилась говорить с волшебными созданиями!
Но на этот раз из ночной тьмы и мерцания звезд соткалось множество высоких стройных теней, медленно и тихо окруживших коленопреклоненную женщину. Сегодня лишь магия показывала себя во всей красе, сами же феи пришли в самом скромном и пугающем своем облике.
– Сударыня фея! – воскликнула Маргарета, переводя растерянный взгляд с одного темного лика на другой. – Отзовитесь! Не гневайтесь, что не узнаю вас, но я тогда была так молода и от страха ничего толком не запомнила…
Но феи только рассмеялись – точь-в-точь как тонкий перезвон золотых и серебряных листочков! Смех, однако, не показался женщине веселым – в нем слышались скорее печаль и тревога.
– Ах, Маргарета, у тебя никак не вышло бы узнать ту, с которой ты встречалась. Наша сестра, некогда заключившая с тобой сделку, сегодня не с нами, – наконец ответила одна из них. – А мы уж не вспомним, когда в последний раз говорили с людьми: немногим из нас интересно забавляться со смертными…
– Но… я думала, что она выйдет поговорить со мной! – в смятении произнесла Маргарета. – Как же мне уговорить ее отдать мне дочь? Сударыни феи, смилуйтесь! Ведь вы наверняка знаете, как было дело… Быть может, вы поможете мне? Верните Эли! Я готова на что угодно, лишь бы только моя дочь оказалась в мире людей…