Если Гейб примет предложение Джесси, у нее не останется земли на ее любимой горе, а он навсегда окажется привязанным к прошлому, от которого бежал, – ведь ему никогда не набраться духу продать ее землю.
Нет, должно быть иное решение. Бог тому свидетель – Гейб не хотел ее земли. Но у него нет состояния. Ему придется воспользоваться остатком суммы, полученной от страховой компании за травму на футбольном поле. Это был залог его благополучия, билет в будущее, где нет опостылевшей горы. И вот ныне он готовился израсходовать неприкосновенный запас на то, от чего бежал. И все ради Джесси.
Держа контракт в руках, Гейб задумался, возвращаясь к минутам, пережитым вместе. В его памяти всплыли горящие глаза Джесси в момент их попытки спасти Горация и Дэйзи; ее губы, отвечающие на его поцелуи; ее лицо, когда она говорила о верности памяти предков. Джесси – не только особенное существо, она единственная постоянная величина в его жизни. Каким же надо было быть дураком, чтобы вообразить, будто она ему не нужна! Теперь он уразумел истину, но хватит ли у него сил уехать?
Этого Гейб не знал.
Полный отчаяния, он решил в конце концов съездить на взгорье. Сев за руль своего джипа, он выехал из города. Пришла пора своими глазами взглянуть на участок земли, к которому он получает доступ.
Час спустя он добрался до места, где старая дорога обрывалась – дальше проезда не было. Оставив джип на обочине, он продолжил путь пешком. Неимоверная красота природы окружила Гейба. Белки прыгали в купах деревьев; громко вскрикнула какая-то птица; опавшие листья шуршали под ногами. Чем выше Гейб поднимался, тем прохладнее становился воздух, тем пышнее вечнозеленые растения, тем умиротвореннее вся атмосфера тихого полудня. Время от времени он останавливался и слушал шум зеленых крон. Он никогда не бывал здесь, ни единого раза, несмотря на все уговоры дяди и обещания, что этот участок будет принадлежать ему, Гейбу.
Сейчас, поднимаясь вверх, он ощущал предвкушение какого-то радостного события, словно кто-то или что-то ожидало его наверху, и Гейб непроизвольно ускорял шаг.
Выйдя из леса, он сразу понял, что влекло его сюда. На краю поляны, которую окружали заросли лавра, сосны и ели, примостился бревенчатый домик. У крыльца еще цвели поздние пышные маргаритки, толстый ковер сосновых игл лежал на земле, никем не тронутый. Ветви деревьев переплелись над крышей, словно охраняя ветхое строение. С крыльца домика открывался потрясающий вид на долину внизу. Дверь была незаперта, и когда Гейб вступил внутрь, то у него возникло такое чувство, что люди лишь недавно и ненадолго оставили это скромное жилище… Бурундук проскользнул через всю комнату и исчез за приоткрытой дверью, которая, как оказалось, вела в кладовую, заставленную ржавыми банками консервов с отклеившимися полосками этикеток. Гейб раскрыл окна, чтобы свежий воздух унес застоявшийся запах плесени.
Сложенный из необработанного камня, очаг кто-то заботливо наполнил дровами, а какой-то зверек ободрал кору, видимо, рассчитывая использовать ее как строительный материал для гнезда. На закопченной печке стоял ржавый чайник. Мебель все еще частично закрывали чехлы и стеганые накидки, давно истлевшие. Подняв клубы пыли, Гейб снял ветхую ткань: открылись изодранные каркасы дивана и кресел, составлявших гарнитур. Задрапированная конструкция у камина оказалась креслом—качалкой. Через дыру в крыше сюда, видимо, проникал дождь, и деревянное кресло прогнило, его подлокотник валялся на полу. Сквозь щели пророс дикий виноград, и одна стена была покрыта его побегами, тянущимися к свету. Но, несмотря на запустение, с каждым шагом и движением Гейб чувствовал, как все говорит ему "Добро пожаловать!"
Он оказался в доме, куда приходила на свидания со своим любовником молодая женщина, впоследствии ставшая бабкой Гейба. Он чувствовал: здесь когда-то жила любовь. В тихой обители можно избавиться от демонов: будущее отсюда представлялось в туманной перспективе и не бередило сердце.
Гейб остановился посередине комнаты и осмотрелся. Так вот почему Марта распродала все земли вокруг этого дома! Она хотела, чтобы все здесь осталось, как было при ней, чтобы ее убежище существовало всегда. Он подошел к маленькому столику у окна и потрогал лежавшие там бумаги. Под его пальцами рассыпался полуистлевший листок – видно, недописанное письмо. Он осторожно приподнял книгу, которую забыли закрыть. Стихи. Перелистав несколько страниц, он увидел знакомое название – "Мод Маллен". Поэт поведал о родившихся под несчастливой звездой любовниках. Гейб помнил их судьбу: брак без любви, безрадостная пустая жизнь и мечты о том, что могло бы быть.
Но комната оставляла совсем иное впечатление. Даже сам воздух, казалось, испускал сияние. Пыль кружилась в солнечных лучах, создавая иллюзию расплывающихся в воздухе пятен жидкого золота. Здесь невидимо присутствовали и тепло любви, и ее радостный блеск. Они продолжали жить здесь и… ожидать.
Гейб, наклонившись, заглянул в очаг и увидел вверху чистое небо. Чиркнув зажигалкой, он зажег щепки. Вскоре бойкие языки огня лизнули сухие поленья, посылая живое тепло в остывающий послеполуденный воздух октябрьского дня. Гейб сел на диван, положил ноги на стоявший рядом стул, и перед ним промелькнули, словно живые, образы давно ушедшей жизни.
В молодости Марта жила, любила в этом домике, но была вынуждена оставить его. А ведь она хозяйничала здесь, ей нравился коттедж. Это происходило в годы, когда недозволенная связь стала бы поводом для оскорблений, унижений и самого сурового осуждения. Она порвала отношения с любимым человеком, когда с войны вернулся ее муж, больной, сломленный. У нее не было выбора, судьба все решила за нее…
Однако мое будущее, как и будущее Джесси, в нашей власти, размышлял Гейб. Но, увы, из-за какого-то нелепого поворота судьбы пока оба они обрели лишь одиночество. Никому из них никогда не удастся при таком раскладе получить то, что соединяло Олстона и Марту. Гейб и Джесси пытались игнорировать свои чувства друг к другу, сами не зная почему. Они не познали любви, какая расцвела однажды в этом бревенчатом домике.
Убежище. Приют любви. Расцвет любви.
В голове Гейба вызревало решение. Снаружи уже сгустилась тьма, и возвращаться к джипу было бы трудно. Он переночует в домике, а завтра, завтра… Надо как следует обдумать пришедшее ему в голову решение!
Подписанный Гейбом контракт на куплю-продажу участка у подножия горы Пампкинвайн лежал на столе Джесси в баре на следующее утро; кроме того, ее ожидал глава фирмы по производству граммофонных пластинок Кален Маршалл.
– Я слышал вашу музыку, и думаю, что у вас есть талант.
– Благодарю, – сказала Джесси без особого восторга, которого явно ожидал бизнесмен.
– Я хотел бы предложить вам выпустить ваш диск. Я звонил, но ваши сотрудники не сумели назвать мне имени вашего импрессарио.
– Импрессарио? У меня его нет.
– Ладно, это не обязательно. Уверен, мы с вами сможем договориться. Вы приедете к нам в Нэшвилл, где мы отберем песни и определим условия продажи вашей пластинки.
Джесси была потрясена.
– В Нэшвилл?!
– Да, нам предстоит месяц тяжелого труда, прежде чем мы сможем записать вас. Нужно будет устроить вам выступления в одном из небольших клубов, чтобы вы окунулись в атмосферу музыкальной жизни, подобрать музыкантов, которые будут вам аккомпанировать.
– Мистер… Мистер Маршалл, я не намерена покидать Делоунигу. Кроме того, если я подпишу контракт с вами, то на моей пластинке будет звучать оркестр "Дастерс".
– Боюсь, нам потребуются люди с более солидным опытом, чтобы подать вас лучше, Джесси. – Маршалл был терпелив, обращался с ней, как с десятилетней девочкой, будучи уверен, что владеет ситуацией и добьется своего.