– Зи, – мягко окликает Логан.
– Хм-м? – Я вырываюсь из оцепенения прошлого и нежно поглаживаю большим пальцем пеленку Эм-Джея, крепко спящего у меня на руках.
– Ты говорил отцу, что твоя мать пыталась с тобой связаться?
Я мотаю головой, одаривая ее полуулыбкой:
– Не хочу его этим беспокоить.
Что означает: «Я не хочу говорить с ним больше, чем это необходимо». Но я этого не говорю. Логан очень хочет, чтобы мы с отцом наладили отношения. Она потеряла родителей в юном возрасте и что угодно отдала бы за то, чтобы еще хоть раз поговорить со своим отцом. Я чувствую себя полным придурком всякий раз, когда говорю ей, что у меня нет желания разговаривать со своим, который жив и здоров.
– Ладно, – заканчивает она разговор, одаривая меня грустной улыбкой.
Я смотрю на милого мальчика у себя на руках и благодарю Бога за то, что у меня есть эта семья, неважно, кровные там узы или нет.
– Эй, Зи, – окликает меня Логан со своего конца дивана. – Мы тебя очень любим.
Каким-то образом эта женщина всегда знает, что мне нужно услышать, точно так же, как ее муж читает меня как открытую книгу. Иногда я не очень умею признать то, что мне нужно, независимо от того, насколько прямолинейным и честным могу быть. Но я благодарен за то, что эти люди так хорошо меня знают.
– Я тоже люблю вас, ребята.
Они и моя сестра – единственные люди, которым я говорил эти слова за последние десять лет моей жизни.
6. Стиви
Эван Зандерс – придурок.
Но мне кажется, я начинаю его понимать. Всего три коротких перелета – и вот к чему мы пришли.
Он делает все, что в его силах, чтобы вывести меня из себя, но пока я отвечаю ему тем же, думаю, со мной все будет в порядке.
Как только двери самолета закрываются, отгоняя детройтский холод, я провожу свою обычную демонстрацию безопасности, стоя в ряду у аварийного выхода. Сегодня, как и в большинстве случаев, у нас ночной полет, и игрокам совсем не до того, чтобы вникать в то, что я делаю с искусственной кислородной маской или ремнем безопасности.
Всем, кроме одного.
Догадаетесь, о ком речь?
Все верно, карие глаза Эвана Зандерса прожигают меня насквозь, наблюдая за каждым моим движением, пока я выполняю свою работу, точно так же, как они следят за мной уже на протяжении нескольких недель.
Я упаковываю маленькую демонстрационную сумку для инструктажа по безопасности, и начинается моя любимая часть полета. Только сегодня это не моя любимая часть, потому что, когда все игроки встают и начинают раздеваться, выясняется, что я застряла в ряду аварийного выхода.
Меня моментально охватывает паника, я пытаюсь найти способ сбежать, мне нужно добраться до безопасного камбуза в зад ней части самолета… тщетно. Куда бы я ни повернулась, везде кто-то раздевается. Я поймана в ловушку самыми совершенными фигурами и почти полностью обнаженными телами.
И что самое примечательное? Кто стоит прямо передо мной, не давая мне возможности пошевелиться?
Эван Зандерс.
Зандерс занимает место в проходе рядом со своим креслом. Я пытаюсь развернуться и удрать в переднюю часть самолета, но, по-видимому, тренерский состав сегодня тоже переодевается. Это и понятно: мы летим ночным рейсом назад в Чикаго. Но у меня не осталось никакого плана спасения.
Мои расширенные от страха глаза находят Инди на переднем камбузе, где она проводила демонстрацию техники безопасности. Вместо сочувствующего взгляда она мне подмигивает и показывает два больших пальца, а потом скрывается за перегородкой, оставив меня на растерзание волкам.
Голым волкам.
Обернувшись, я сразу же встречаюсь взглядом с Зандерсом. Как же иначе? Во-первых, эти глаза великолепны, подернуты дымкой и все такое прочее. Во-вторых, он буквально в тридцати сантиметрах от меня. Он мог бы отодвинуться, если бы захотел. У него есть для этого пространство, а вот у меня его нет. Но нет. Он стоит на расстоянии тридцати сантиметров и соблазнительно снимает свой сшитый на заказ пиджак.
Опять же, я не знаю, пытается ли он быть соблазнительным или просто выглядит так, словно собирается сняться в фильме для взрослых, но у меня такое чувство, что верно последнее.
– Стиви, с тобой все в порядке? – озорно поблескивая глазами, интересуется Зандерс.
– Да. – У меня срывается голос, и я прочищаю горло. – Ага. Хорошо. Отлично.
Отвернувшись, я потираю шею, а Зандерс длинными пальцами в золотых кольцах не спеша расстегивает пуговицы рубашки.