— Ну, что? — спрашиваю.
— Оправдали, — говоритъ Миша.
Гляжу я только на Олю, стоитъ она задумчивая, нерадостная, точно не того она ждала, не того желала. Я стала креститься.
— Гдѣ же, говорю, Николаша?
— Поѣхалъ благодарить адвоката, товарищи сошлись поздравлять, — отвѣтилъ Миша, тоже хмурый, сдержанный.
Оля ни слова, точно замерла. «Что это съ ними, думаю. Или хотѣли, чтобъ мальчика въ Сибирь упекли?» Протянули мы кое-какъ день до вечера, точно послѣ похоронъ. Вечеромъ пріѣхалъ Николаша, возбужденный, радостный, цѣлуетъ руки у Оли.
— Вотъ и я! — говоритъ. — Видишь, не засидѣлся съ пріятелями. Теперь скорѣй устроить дѣла и свадьба, свадьба!
Оля улыбнулась, точно ожила, развеселилась.
— А я ужъ боялась, — начала она.
— Ну, вотъ еще! — перебилъ онъ. — Нѣтъ, довольно, урокъ хорошій данъ!.. Эти вещи не забываются, довольно одного того, что я ускорилъ смерть отца…
Онъ сдвинулъ брови.
— Бѣжать бы отъ самого себя хотѣлъ, — сказалъ онъ мрачно. — Мнѣ страшно войти въ нашъ домъ, какъ я все вспомню… И за что онъ изъ-за меня, что я ему?..
Онъ стиснулъ зубы, вспомнивъ, должно-быть, послѣднее объясненіе съ отцомъ.
— Оставайся у насъ, — сказала я спроста.
— Нѣтъ, какъ же, — замѣтилъ онъ. — Это совсѣмъ неловко! Нѣтъ, ничего, надо все пережить, все выпить до дна. И такъ слишкомъ легко отдѣлался…
Говорить онъ это, а самъ, вижу я, волнуется, тревожится, посидѣть на мѣстѣ не можетъ, точно ни со своими думами, ни со своими желаніями справиться не можетъ. «Ну, и то сказать, — подумала я, — тяжелое время пережилъ, опомниться, въ себя придти еще не можетъ…»
Начались у него съ этого, дня хлопоты по утвержденію въ правахъ наслѣдства, по вводу во владѣніе имѣніемъ, возня съ бумагами, съ нотаріусами, съ адвокатами. Почти каждый день заглядывалъ онъ хоть на часокъ къ намъ, но всегда озабоченный, всегда суетливый. Олѣ все подарки привозилъ.
— Зачѣмъ ты тратишься! — говоритъ, бывало, она. — Развѣ это мнѣ нужно?
— Да я бы тебѣ всѣ брильянты скупилъ, — скажетъ, бывало, онъ:- чтобы всю, всю тебя засыпать ими.
Она только пожметъ плечами.
— Самъ пріѣзжай почаще — это лучшій подарокъ для меня, — говоритъ она.
Онъ начнетъ цѣловать ея руки.
— Дорогая моя, милая! И за что ты меня такъ любишь? Не стою я такой любви. Безхарактерный, негодный, гадкій я человѣкъ…
Говоритъ это, а у самого въ голосѣ и на глазахъ слезы.
— Старайся сдѣлаться хорошимъ, — съ улыбкой замѣчаетъ она.
Онъ только вздохнетъ.
— И не вѣрится, чтобы я могъ сдѣлаться инымъ человѣкомъ. Вѣры у меня въ себя нѣтъ, силъ нѣтъ…
И потомъ вдругъ ободрится:
— Да нѣтъ, ты поможешь, ты поддержишь меня? Да, вѣдь? Скорѣй бы кончить дѣла и тогда…
— Да для чего ты хочешь прежде кончить дѣла, а потомъ жениться? Развѣ теперь нельзя?
— Но какъ же? Тутъ нужно разъѣзжать, вотъ въ имѣніе нужно съѣздить…
— Ну, вмѣстѣ будемъ ѣздить…
— Да, да, и то правда…
Онъ встрепенулся, когда она это сказала, ухватился за эту мысль, заторопился свадьбой…