Протасовъ задалъ ей вопросъ, не замѣтила ли она тогда же въ лицѣ или во взглядѣ молодого нищаго чего-нибудь подозрительнаго, зависти, злобы, недобраго умысла, вообще чего-нибудь такого, что дѣлало его подозрительнымъ.
Старушка быстро обернулась къ адвокату и съ жаромъ съ горькимъ упрекомъ въ голосѣ заговорила:
— Да что вы, батюшка Александръ Васильевичъ, я же сама вамъ…
Ей не дали кончить и напомнили снова, что на вопросы защитника надо отвѣчать предсѣдателю. Она, бросивъ негодующій взглядъ на адвоката, почти сердито, нѣсколько рѣзкимъ тономъ сказала предсѣдателю:
— Я не клеветать сюда пришла на невиннаго человѣка, а оправдать, потому что не онъ, а…
Предсѣдатель спросилъ, перебивая ея рѣчь, не желаетъ ли кто-нибудь сдѣлать еще какой-нибудь вопросъ свидѣтельницѣ.
— Голубчики мои, да чего же еще спрашивать-то? — быстро заговорила она, обводя всѣхъ глазами. — Я, я одна кругомъ виновата. Расхвасталась богатствомъ при голодномъ, да еще дала ему всего…
— Вы можете идти, — началъ предсѣдатель.
— Нѣтъ ужъ, господинъ предсѣдатель, — торопливо перебила она его:- никакъ не могу я уйти, пока камня съ моего сердца вы не снимете…
Ее настоятельно попросили сѣсть.
— Да совѣсть-то есть же у васъ! — вырвалось у нея изъ груди восклицаніе, и по ея старому, раскраснѣвшемуся лицу покатились слезы.
Защитникъ отыскалъ меня глазами и одобрительно кивнулъ головой съ веселой и насмѣшливой улыбкой…
Меня немного удивила рѣчь прокурора: сухая, короткая, вялая, она была сказана какъ бы нехотя, поневолѣ защитнику было легко говорить противъ такого обвинителя, и онъ блеснулъ чувствительными фразами и мрачными картинами, точно декламируя не то ловко написанный фельетонъ, не то талантливо скомпанованную передовую статью. Заканчивая этотъ фейерверкъ блестящаго краснорѣчія, онъ неожиданно произнесъ:
— Впрочемъ, что же могу сказать я лично въ защиту моего кліента, когда мы слышали здѣсь защиту той особы, которая имѣла болѣе всего правъ жаловаться на него за оскорбленіе ея святыни — ея родныхъ могилъ? Она защитила передъ вами его своимъ сердцемъ, и сердце же должно подсказать вамъ, господа присяжные засѣдатели и судьи, что надо отвѣтить вамъ на вопросъ: «виновенъ ли подсудимый».
Подсудимый былъ оправданъ. Марья Петровна такъ обрадовалась, что даже громко вскрикнула и поднялась быстро съ мѣста. Ее кто-то удержалъ, но не надолго. Едва подсудимый сошелъ, пошатываясь, со своей скамьи, какъ старушка была уже около него и, не обращая ни на кого вниманія, обняла его и, какъ мать, стала ласково гладить по головѣ.
— Натерпѣлся, натерпѣлся, родной мой! — говорила она, не помня себя отъ радости.
Протасовъ подошелъ ко мнѣ и, смѣясь, сказалъ:
— Это вѣдь она рѣчь-то защитительную сказала, а не я. Славная старушенція, а все же Коробочка. Слава Богу еще, что не доведетъ его вторично до того, что онъ на сей разъ обворуетъ ея квартиру…
Я вопросительно взглянулъ на него; онъ небрежно пожалъ плечами.
— Прожить-то ему осталось безъ году недѣля. Не поторопились бы — и судить некого было бы, — пояснилъ онъ мимоходомъ. — Чахотка въ послѣдней степени развитія…
Оправданный подсудимый и все это оконченное дѣло уже вовсе не интересовали его.
1886