Несколько уличных зевак замерли и с видимым интересом разглядывали содержимое экипажа. Анфиса Ксаверьевна тоже подвинулась ближе к окну, подозревая, что до сути своего выступления купец доберется еще нескоро. А из коляски тем временем выпрыгнула высокая, закутанная в черное фигура. Мелькнул атласный подклад, резной край плаща – словно летучая мышь крылом махнула.
Нет, зря она дурно думала о шике в исполнении Калины Ипатьевича, бывает и похуже…
Куда хуже… Хозяин коляски повернулся, и стал виден слегка старомодный цилиндр, черный костюм, черная рубашка, бриллиантовыми искрами сверкнула застежка на плаще. В руках незнакомец держал черный же зонт, хоть небо и стояло чистое, словно стеклышко, и этим-то зонтом бесцеремонно указывал в сторону дома, принадлежавшего Анфисе Ксаверьевне.
Дворник крестился.
Вдова и сама бы перекрестилась, но, с одной стороны, что подумает Калина Ипатьевич… а с другой – не уподобляться же пьянице Сильвестру.
Странный господин понял, что ничего, кроме церковных обрядов, от дворника не добьется (мужик, кажется, уже искал под рубахой нательный крест), самолично отворил калитку и решительным шагом длинных ног направился в сторону флигеля.
Анфиса Ксаверьевна замерла на минуту, прислушиваясь.
Тяжелые уверенные шаги горничной Глаши.
Вон выставит или все же хозяйку позовет?
Девка была хоть и молодая, но глаз имела наметанный, с такой прислугой никакого охранника не надо.
– Анфиса Ксаверьевна, вас тут спрашивают, – понесся зычный Глашин голос, и хозяйка дома не без удовольствия подскочила с козетки, выдирая свою ручку из влажных купеческих лап.
– Ах, кто бы это мог быть? – беззаботно воскликнула она. – Подождите секундочку, я скоро вернусь.
– Знамо кто. Пустозвон этот проклятый, выжига скалозубый, – пробурчал вслед васильковому подолу, в силу своей длины покинувшему гостиную последним, купец, не скупившийся на эпитеты для своего соперника. Да-да, соперника, ибо, как уже говорилось ранее, Анфиса Ксаверьевна была дамой хоть и небогатой, но не обделенной некоторыми неоспоримыми достоинствами.
Тем временем хозяйка дома с любопытством рассматривала своего невольного спасителя.
Костюм визитера был настолько примечателен, что, спроси через пять минут кто-нибудь Анфису Ксаверьевну или того же дворника Сильвестра, как выглядел мужчина, в него облаченный, оба затруднились бы с ответом. Вспомнили бы очки с цветными стеклами, но какого цвета были за ними глаза?
Плащ молодого мужчины держала причудливая фибула, изображавшая, судя по всему, василиска, причем ювелир, ее произведший, вряд ли испытал удовольствие личного общения с этим чудовищем и сильно вдохновлялся образом куриных лап, кои и приделал своему творению.
– Говорю тебе, это упырь… Как есть упырь! – Пронзительный голос Сильвестра, обращавшегося к уличному мальчишке, зачем-то отиравшемуся около коляски, с поразительной четкостью достиг крыльца, но, казалось, разбился о спину визитера, окутанного невозмутимостью не хуже, чем странным плащом.
– Очень приветливый район, – с легким акцентом заметил незнакомец, приподнимая шляпу. – Добрый день, мадам. Я по объявлению о сдаче дома. Разрешите представиться: Бенедикт Брут, сэр Бенедикт Брут.
Анфиса Ксаверьевна, рассмотревшая посетителя еще из окна, нисколько не утратила достоинства, полагавшегося серьезной домовладелице, и, сделав вид, что люди в костюмах летучей мыши заходят к ней буквально через день, а английские рыцари – через два, благожелательно откликнулась:
– Здравствуйте! Анфиса Ксаверьевна Любчик. Ну что же вы, проходите. Милости просим, – поспешила она заманить мужчину в дом, понимая, что в чужом присутствии Калина Ипатьевич не решится продолжить свой брачный ритуал. – Подождите секунду, я только возьму шаль и ключи от главного дома.
Оставив незнакомца под неусыпным оком Глафиры, Анфиса Ксаверьевна вернулась в комнату.
– Прошу меня простить, явился арендатор по объявлению, нужно показать ему дом, – чуть более радостно, чем следовало, воскликнула она, но тут же почувствовала за спиной постороннее присутствие.
– Не утруждайтесь, мадам, я и без того вижу, что он мне подходит. – Человек – летучая мышь впорхнул в комнату вслед за хозяйкой, будто и не слышал просьбы подождать.
За ним в проем сунулась смущенная Глаша.