Вещь, манившая ее, оказалась статуэткой богини. Этот факт почему-то разозлил Озму, особенно когда она разглядела, что это за богиня. Та же самая женщина с головой волчицы, которая стояла в прихожей. Фигурка словно беззвучно, по-волчьи смеялась над Озмой, как будто та была маленькой, никому не нужной и глупой.
— Я даже не знаю твоего имени, — произнесла Озма с таким ощущением, будто ее слова что-то доказывали. Богиня ничего не ответила.
У богини в руках была глиняная чаша. Она держала ее так, как если бы предлагала Озме выпить. Но чаша была пуста. Статуэтка была старая, уродливая и хрупкая. Наверняка это наименее ценный предмет во всей комнате.
Двинувшись обратно, Озма уловила новый запах, сладкий и вяжущий, очень нетипичный для Брида. В Бриде пахло булыжником, лошадьми, мылом и свечами. А этот аромат был приятнее всего, что Озма нюхала в своей жизни. Этот запах напомнил ей об ароматических маслах, которыми умащивали себя модницы Абала, так пахли их украшенные драгоценностями и завитые локоны, когда дамы склонялись к ней, чтобы сказать, какое она прелестное дитя и до чего же она хороша. В высокие окна полился ленивый, перламутрово-серый свет. Он, как вода, лился на гладкие изгибы висящих и стоящих на полу колоколов. Перед Озмой высился расколотый алтарь, из которого росло дерево.
Все листочки на этом странном, упорном дереве шевелились, словно от дуновений ветра. «Может, это один из богов прошел по залу», — подумала Озма. Но в просторном помещении царили тишина и покой, словно Озма была здесь совершенно одна. В голове у нее наконец прояснилось. Она пригнула к себе веточку и увидела на ней плод, похожий на сливу. Озма сорвала его.
Выйдя в коридор, она сразу наткнулась на Зиллу, та нетерпеливо расхаживала взад-вперед.
— Ты там несколько часов пропадала, — напустилась на Озму мать. — Ну, принесла? Давай сюда
Слива лежала у Озмы в кармане, и девушка решила ее не доставать. Она вытащила из подола вещи из сокровищницы леди Фрэликс и разложила их на полу. Зилла присела на корточки.
— Не то, — постановила она, пролистав книгу. — И это не то. Это ерунда. Это еще хуже, чем ерунда. Подделка. Дешевый сувенир. Ничего полезного. Ты притащила мне кучу хлама и мусора. Кусок мрамора. Рыба. Глиняная чаша. Чем ты только думала, Озма?
— Где мой констебль? — спросила Озма. Она взяла глиняную чашу и протянула ее Зилле. — Вот то, что ты хотела, я же знаю. Ты сказала, что я почувствую. Дай мне констебля, и я отдам тебе чашу.
— А что это у тебя в кармане? Что ты там прячешь от меня? И на что мне эта старая глиняная чаша?
— Скажи, что ты сделала с констеблем, — потребовала Озма, все еще протягивая матери пустую чашу.
— Она вымела его за дверь вместе со всеми остальными призраками, — сказала леди Фрэликс. Она стояла в коридоре, моргая спросонья и позевывая. Остатки ее шевелюры топорщились, как перья у совы. Она тоже была босиком, как и Озма, а ноги у нее были длинные и костлявые.
— Что ты сделала? — переспросила Озма, обращаясь к матери. Зилла махнула рукой. Ничего особенного, — говорил ее жест. Констебль — это ерунда, кучка мусора.
— Зря ты оставила его с ней, — сказала леди Фрэликс. — Надо было думать головой.
— Дай, — требовала Зилла. — Дай мне то, что у тебя в кармане, Озма, и мы уедем отсюда. Поедем домой. Теперь мы сможем туда поехать.
Озму захлестнула волна скорби. Она вот-вот могла смыть ее, как призрака констебля из Абала.
— Ты убила его! — обрушилась Озма на мать. — Прикончила! Ты убийца, и я тебя ненавижу!
Она размахнулась и со всей силой швырнула в Зиллу тем, что было у нее в руках. Зилла с легкостью поймала чашу и бросила ее на пол. Глиняная вещица разбилась на сотни осколков. Ничто, содержавшееся в чаше, разлилось и забрызгало Зиллины ноги и юбки. Пустая чаша на поверку оказалась не такой уж и пустой, точнее она была полна пустоты. И пустоты там было очень, очень много.
Озма уткнулась носом в ладони. Она не могла вынести презрительного выражения на лице матери.
— Ты только посмотри! — воскликнула леди Фрэликс. — Посмотри, что ты сделала, Озма, — повторила она, уже мягче. — Гляди, как она прекрасна.