— Парси тоже, — вставляет Морин.
— А ты откуда знаешь? — спрашивает Ли,
— Я пригрозила ей, что мы пустим по школе слух, будто Зигани втюрилась в Бад. Будто она пыталась потискать Бад в раздевалке, хотя знала, что у той есть девушка. И будто, когда Бад велела ей катиться куда подальше, Зигани поинтересовалась, не могут ли они заняться этим втроем.
— Какие милые подробности, — говорит Бад. — Я польщена. Ли, пойми: Парси увязалась с нами и тут уже ничего не поделаешь. К тому же присутствие младшей сестры делает все это для Зигани еще больше похожим на испытание.
— Когда испытывали меня, мне всего лишь пришлось день поносить на груди и спине рекламные щиты, — говорит Ли.
— Ага, рекламные щиты, в торговом центре. А на щитах было написано: «ЛЮДИ, С КОТОРЫМИ Я БЫ ХОТЕЛА ПЕРЕПИХНУТЬСЯ». И ниже список имен, которые из тебя вытянули на вечеринке, а потом заставили подписаться.
— Это был короткий список! — вставляет Ли.
— Там был Стив Бушеми? — усмехается Бад.
— И не забудь Эла Гора, Ганди и Мардж Симпсон, — добавляет Морин. — Не говоря уж о Джоне Бойде и Эрике Парке. Вся школа об этом знала.
— Я же не знала, для чего им эти имена, — оправдывается Ли. — Не хотела показаться грубой, раз попросили. Кстати, на следующий день Эрик пригласил меня на свидание.
— Только потому, что ему стало тебя жалко, — уточняет Бад. — Ты же знаешь, Ли, мы не имеем ничего против Зигани. У нее клевый акцент. Она объездила весь мир. Даже Папу Римского видела — его случайно не было в твоем списке? Да ладно, неважно. Просто мы хотим, чтобы Зигани досталось самое крутое, легендарное испытание. Хотя она и странная. Ты же не станешь с этим спорить?
— Все дело в ее родителях, — говорит Ли. — Это называется склонность к гиперопеке. Она как-то рассказывала, что, когда они жили на Украине, им пришлось нанять телохранителя — так боялись похищения.
— Забавно, — говорит Бад, — учитывая обстоятельства. Небось после всей этой истории они заставят ее сдавать анализы, она же столько времени провела в нашем обществе.
Когда я в прошлый раз столкнулась с ее мамашей-докторицей, она смерила меня таким взглядом… Как будто хотела распылить на молекулы.
— Да уж, она точно тебя возненавидела, — вставляет Морин.
— За что? За то, что Зигани из-за меня в выходной на полчаса опоздала к ужину? Нет. Мне кажется, они знают, что я лесбиянка. Ведь твоя мама тоже в шоке, Ли, но она компенсирует это, пытаясь быть со мной суперлюбезной, варить мне капуччино и кормить вкусностями.
— Кульхаты с ума сойдут, когда вернутся домой и не найдут там ни Зигани, ни Парси, — предсказывает Ли. Теперь она кое-что понимает. Это испытание придумала Бад. И испытывает она не одну только Зигани. Не стоит задевать темную сторону Бад, а миссис Кульхат как раз это и сделала.
— Ага, — соглашается Бад. Ли замечает на ее лице выражение, которое она прозвала «невидимой улыбкой». На самом деле Бад не улыбается, но видно, что она весьма довольна собой. Как будто она играет в покер, у нее на руках прекрасные карты, а все соперников уже поставлены на кон. И за улыбку придется платить дополнительно.
— Включи радио, — просит Морин. У Морин всегда полно разных, большей частью вполне резонных просьб, на которые Ли обычно без всякого резона хочется ответить отказом. Долгая дружба часто строится именно на таких чувствах, а вовсе не на гармонии и согласии. — Что ж это за путешествие, если к нему нет саундтрека?
— Это никакое не путешествие, — говорит Бад. Она знакома с Морин так же долго, как и Ли. Бад никогда не старается быть благоразумной, если можно быть упрямой. — Это похищение. И оно уже и так пошло наперекосяк. Как в кино. Все закончится перестрелкой, в которой Ли убьет нас всех, а потом избавится от тел на лесопилке.
— Это не похищение, — перебивает ее Ли. — Это испытание.
Она включает радио и снова открывает книжку.
*К*Когда Кэйбл Мидоуз еще раз спас Клементине Клири жизнь, девушке было пятнадцать, а Кэйблу двадцать один. Дело было на свадьбе Джона Клири, младшего брата матери Клементины, который решил жениться вторично, на этот раз на девушке из местных, Дэнси Мидоуз, девятнадцатилетней сестре Кэйбла.
В том, что Дэнси Мидоуз познакомилась с Джоном Клири, виновата была Клементина. Дэнси Мидоуз управляла магазинчиком с футболками, расположенным у самого пляжа. Зная об этом, Клементина, которой на тот момент было четырнадцать, наврала насчет своего возраста и устроилась на работу в тот магазин. Она планировала подружиться с Дэнси, которая была ненамного старше и сама лишь недавно окончила школу. Войти к ней в доверие оказалось гораздо сложнее, чем получить работу, но еще до появления на сцене Джона Клири Клементина успела стащить у Дэнси из кошелька фотку Кэйбла. Они почти не говорили о нем, Дэнси только один раз с неприязнью упомянула привычку брата спать голышом и обмолвилась, что во время одной вечеринки с ночевкой брала со своих подружек по десять баксов за возможность заглянуть в его комнату и при свете полной луны увидеть все собственными глазами.