Я уселся рядом с ней. Мы помолчали. Наконец я вымолвил:
— Наоми говорит, что я не должен вести себя как придурок. И еще — что я коротышка.
— Мне нравится Наоми, — сказала Лара. — Она симпатичная.
Да неужели? (Но я понял, что вслух это произносить не стоит.)
— А обо мне ты что думаешь?
— Мне приятно смотреть, как ты играешь в футбол. Это все равно что смотреть футбол по телевизору.
— Наоми грубовата, зато честная, — сказал я. — Я могу так и остаться низкорослым, ниже, чем нужно, чтобы стать вратарем мирового класса.
— Ты вырастешь. У тебя отец высокий. Иногда на меня накатывает, — сказала она. — Зря я тогда тебе брякнула…
— А что означали твои слова? — поинтересовался я.
— Учи испанский, — сказала она. — Тогда, если я скажу тебе какую-нибудь гадость, ты поймешь. — А потом добавила: — И все-таки однажды я попаду туда, наверх.
— Наверх? — переспросил я.
— На Марс.
На ней не было маски. Она улыбалась. Уж не знаю, почему: то ли мне, то ли от одной только мысли о Марсе, — но меня это не сильно волновало. Марс далеко. А я гораздо ближе.
Отец разговаривал по мобильнику.
— Да, — сказал он. — Хорошо. Я поговорю с ним. — Он отключился и сказал мне: — Дорн, подойди сюда на минутку и сядь.
Я ничего ему не сказал. Просто опустился на свою раскладушку.
Я поймал себя на том, что озираюсь по сторонам, как будто что-то случилось. Наоми стояла в сторонке, у стены, и разговаривала с тем носатым парнем в футболке «Ханса Блисса в президенты!» Он был намного выше Наоми. Интересно, она не комплексует из-за роста?
— Твой тренер… — сказал отец. — Он хотел с тобой поговорить.
— Так это Соркен звонил? — уточнил я. В желудке ощущалась непонятная тошнота, даже не знаю, почему. Должно быть, предчувствие.
— Нет, — сказал отец. — Прости, Дорн, это тренер по фамилии Тернер. Он звонил насчет Соркена.
И тут я мгновенно раскусил, в чем дело.
— Соркен умер.
Отец кивнул.
— А все остальные из моей команды как? В порядке?
— Не знаю, в самом деле не знаю, — сказал отец. — Мистер Тернер не смог дозвониться до всех. В Филадельфии многие свалились с гриппом, впрочем, как и повсюду. Если бы у меня было время хорошенько все спланировать, я бы вряд ли заказал билеты на этот рейс. Ты ведь был прав. Я получил е-мейл от коллеги из Потлача, он подозревал, что надвигается эпидемия. В это время я был на связи с Хансом Блиссом, и тут как раз визы подоспели. И мне показалось, что это не такой уж большой риск: доехать до аэропорта и отправиться сюда. Я думал: если мы не улетим сразу, то совершенно неизвестно, когда опять предоставится возможность.
Я ничего не сказал. Мне вспомнилось, как Соркен обрушивался на меня во время тренировок, если я выпендривался или недостаточно следил за тем, что происходит на поле. Соркен был не похож на отца. Если ты не обращаешь на него внимания или дуешься, он засветит тебе в голову мячом. Или своим кроссовком. А я так и не прослушал те его сообщения… Я даже не знал, где сейчас мой телефон.
Я никогда в жизни не думал, что Соркен может заразиться гриппом и умереть, а вот что у отца есть реальные шансы что-нибудь подцепить — я думал. При последней пандемии медики гибли пачками.
— Дорн? — окликнул меня отец. — Ты как? В порядке?
Я кивнул.
— Жаль Соркена, — сказал он. — Я ведь так ни разу толком с ним не поговорил.
— У него не было времени на тех, кто не играет в футбол, — сказал я.
— Мне всегда казалось, что он жестковато с тобой обходится.
— Вряд ли я был его любимчиком, — сказал я. — Да и сам я не особо его любил. Но он был хорошим тренером. Он никогда не давил на меня больше, чем нужно.
— Я сказал Тернеру, что ты вернешься нескоро. Откровенно говоря, я не знаю, что нам теперь делать. Если нам позволят остаться в Коста-Рике. По ангару ходят слухи… Что ответственность лежит на нашем правительстве. Что мы целились в Калексико. По мне, так в этих слухах мало правды, но американцы тут и без того не в фаворе, Дорн, а уж если местные начнут распространять подобные басни… И дома, в Филадельфии, меня тоже по головке не погладят. Я связался со своими ребятами. Доктор Уиллис орала на меня целых пять минут, а потом повесила трубку. Я сбежал, хоть и знал, что им без меня придется туго.
— А вдруг ты бы заболел, если бы мы остались, — сказал я. — Или я бы заболел.
Отец уставился на свои руки.
— Кто знает… Я собирался рассказать тебе о визах. Чтобы у тебя был выбор. Но ведь, случись что, я бы не смог тебя бросить… — он умолк и сглотнул. — Я поговорил с Паулой и остальными последователями Блисса. Сегодня им с самого утра так и не удалось ни с кем связаться. Ни с кем из колонии. У них ведь там тоже карантин, помнишь? И нет врача. Только двое гинекологов и костоправ.