Они вошли и, уже зная расположение комнат, направились, как в таких случаях просила мама, прямиком в гостиную, подальше от детских глаз и ушей.
– Мы нашли одну вещь, которая принадлежала Сюзи.
Лен был осторожен в выражениях. Я видела, насколько тщательно он подбирает слова. Это известие он изложил так, чтобы родители не подумали, будто найдено мое тело, а значит, меня определенно нет в живых.
– Какую вещь? – нетерпеливо спросила мама, сложив руки на груди, и приготовилась в очередной раз отмести несущественную деталь, которой все придавали излишнее значение.
Мама была непрошибаема. Тетрадь – ну и что? Книжка – ну и что? Ее дочь могла выжить и без руки. Большое количество крови? Ну, допустим, большое количество крови. Это же не труп. Вот Джек говорит, и она совершенно с ним согласна: «Полной уверенности не бывает».
Но когда ей показали прозрачный пакет с вязаной шапкой, это ее подкосило. Надежная стена из толстого стекла, которая защищала ее сердце и притупляла рассудок, разлетелась вдребезги.
– С помпоном, – вставила свое слово Линдси.
Она прокралась в гостиную через кухню, не замеченная никем, кроме меня.
У мамы вырвался странный крик, а рука сама собой потянулась к пакету. Этот крик был похож на жалобный металлический скрежет, с каким ломается человек-машина, когда отказывает мотор.
– Мы сделали анализ волокон, – сказал Лен. – Судя по всему, нападавший использовал данный предмет одежды в ходе совершения преступления.
– Как это? – беспомощно спросил отец.
То, что ему сообщили, не укладывалось в голове.
– В качестве кляпа. Шапка пропитана ее слюной, – вмешался офицер в форме, до той поры хранивший молчание.
Выхватив у Лена пакет, мама, под звяканье пришитых к помпону бубенчиков, рухнула на колени и согнулась над шапкой, которую связала для меня своими руками.
Я видела, как Линдси замерла в дверях. Она не узнавала родителей, она уже не узнавала никого и ничего.
Отец проводил к выходу добряка Фэнермена и офицера в форме.
– Мистер Сэлмон, – произнес Лен Фэнермен, – учитывая большое количество крови, которое, как ни прискорбно, свидетельствует о насилии, а также наличие других вещественных доказательств, уже вам известных, мы должны исходить из того, что ваша дочь убита.
Линдси это подслушала, хотя и так все знала, причем целых пять дней – с того самого момента, когда отец рассказал ей про мою руку. Мама протяжно завыла.
– Дело об исчезновении переквалифицировано в дело об убийстве, – сказал Фэнермен.
– Но ведь тело не нашли, – возразил отец.
– Все указывает на то, что вашей дочери нет в живых. Очень тяжело об этом говорить.
Офицер в форме, избегая умоляющего взгляда моего отца, смотрел куда-то в сторону. Вначале я подумала, что этому учат в полицейской академии. Но Лен Фэнермен не стал отводить глаза.
– Вечером позвоню, – сказал он.
Отец вернулся в гостиную совершенно раздавленным, он даже не нашел в себе сил обнять маму, сидевшую прямо на полу, и мою сестру, застывшую рядом. Чтобы они не видели его лица, он сразу прошел наверх, к себе в кабинет, ожидая найти там Холидея. Пес все так же лежал на ковре. Обняв его за шею и уткнувшись лицом в мягкую, густую собачью шерсть, отец дал волю слезам.
Остаток дня все трое молча ходили на цыпочках, как будто стук шагов мог скрепить печатью страшную весть. Мать Нейта привела домой Бакли и долго колотила в дверь, но никто ей не открыл. Она поняла: в этом доме, точь-в-точь похожем на соседские, что-то изменилось. Тогда она придумала заговор – сказала моему братишке, что они сейчас по секрету от всех побегут лакомиться мороженым, а потом откажутся от обеда.
В четыре часа родители наконец-то столкнулись в гостиной, войдя через разные двери.
Моя мама подняла глаза на отца и выдавила: «Надо маме…» Он молча кивнул и позвонил маминой маме, бабушке Линн, единственной нашей родственнице старшего поколения.
Я беспокоилась, как бы моя сестра, оставшись без присмотра, не сотворила какую-нибудь глупость. Она сидела на старой кушетке, которую родители за ненадобностью перетащили к ней в комнату, и тренировала силу воли: Глубоко вдохни, задержи дыхание. Как можно дольше сохраняй неподвижность. Сожмись, представь, что ты – камень. Подбери и спрячь все лишнее.
Мама не заставляла ее ходить в школу – до Рождества так или иначе оставалась всего неделя, но Линдси приняла решение сама.
В понедельник с утра был классный час. Когда Линдси шла к своему месту, все взгляды устремились на нее.
– Директор хочет с тобой поговорить, милая, – тихонько сообщила ей миссис Дьюитт.