В прихожей мама ладонями разгладила юбку. Поставив перед собой Бакли, положила руки ему на плечи:
– Подождем, пусть он постучится.
– Скорее всего, это преподобный Стрик, – высказался папа, обращаясь к Линдси и забирая свои пятнадцать долларов за второе место на конкурсе красоты.
– Сюзи была бы не в восторге, – решилась Линдси.
Папа мысленно ухватился за эту фразу, в которой прозвучало мое имя. Линдси выпал двойной ход, и она перебралась в «Марвин-Гардене»
– Двадцать четыре доллара, – сказал папа. – Но, так и быть, уступлю за десятку.
– Линдси! – позвала мама. – Это к тебе.
Выбравшись из-за стола, Линдси направилась к дверям. Папа смотрел ей вслед. И я тоже. В тот миг мы с ним сидели рядом. Я была призраком на игровой доске. Папа уставился на фишку-башмачок, лежавшую на боку в коробке. Если бы только я могла ее поднять, сделать так, чтобы она перепрыгнула с «Бордуока» на лиловое поле «Балтик», где, как я всегда считала, живут самые интересные люди… «Просто ты – фанатка лилового», – говорила Линдси. А папа добавлял: «Могу гордиться, что моя дочь не заражена снобизмом».
– Железная дорога, Сюзи, – сказала папа. – Ты всегда старались получить железную дорогу.
Чтобы подчеркнуть выступающий на лоб мысок и в то же время укротить вихры, Сэмюел Хеклер всегда зачесывал волосы назад. Из-за этого в свои тринадцать лет, упакованный в черную кожу, он смахивал на юного вампира.
– С Рождеством тебя, Линдси. – Он протянул моей сестре маленькую коробочку в голубой подарочной обертке.
Я все видела: Линдси начала сжиматься, как пружина. У нее ушло немало сил, чтобы отрезать от себя всех, всех без исключения, однако Сэмюель Хеклер был парнем ее мечты. У нее затвердело сердце, будто спрятанное на хранение в ледник, но, как бы она ни переживала мою гибель, ей было тринадцать лет, и Сэмюел Хеклер, парень ее мечты, пришел к ней на Рождество.
– Говорят, тебя посылают на слет юных дарований, – выдавил он, потому что все остальные молчали. – Меня тоже.
Тут у моей мамы в голове что-то щелкнуло – это включился автопилот образцовой хозяйки.
– Заходи, пожалуйста, посиди с нами! – сказал ее голос. – У меня как раз готов яичный коктейль.
– С удовольствием, – ответил Сэмюел Хеклер и, к нашему с Линдси несказанному изумлению, согнул руку в локте, чтобы проводить мою сестру к столу.
– А это что? – Бакли семенил сзади, тыча пальцем в футляр, который он принял за чемодан.
– Альт, – сказал Сэмюел Хеклер.
– Что такое альт? – не понял Бакли.
– Сэмюел играет на альт-саксофоне, – бросила Линдси.
– Только учусь, – сказал Сэмюел.
Мой братишка не знал, что означает «саксофон». Зато он знал, что означает ледяной тон Линдси. Она частенько перед ним заносилась – я в таких случаях говорила: «Не дуйся, Бакли, это у Линдси колючки растут». С этими словами я принималась его щекотать, а потом бодала лбом в живот и приговаривала «злючки-колючки», пока он не заливался хохотом.
Увязавшись за старшими на кухню, Бакли задал вопрос, который возникал у него каждый день, и не по одному разу:
– А где Сюзи?
Все молчали. Сэмюел посмотрел на Линдси.
– Бакли, – позвал папа из соседней комнаты, – давай-ка сыграем с тобой в «монополию».
Моему брату еще никогда не предлагали сыграть в «монополию». Все твердили, что он слишком мал, но на Рождество всегда случаются чудеса. Он бросился к папе, и тот посадил его к себе на колени.
– Видишь этот башмачок? – спросил папа.
Бакли кивнул.
– Слушай внимательно, что я тебе расскажу, ладно?
– Про Сюзи? – Каким-то образом брат соединил одно с другим.
– Да. Я тебе расскажу, где сейчас Сюзи.
У себя на небесах я залилась слезами. Что мне еще оставалось?
– Когда Сюзи играла в «монополию», она всегда выбирала себе этот башмачок, – сказал папа. – Я, например, беру себе машинку или тачку. Линдси берет утюжок, а твоя мама, когда садится играть, выбирает пушку.
– А это собачка?
– Да, породы колли.
– Чур, моя!
– Договорились. – Папа запасся терпением. Он придумал, каким способом можно все объяснить. Вот так, посадив к себе на колени сынишку, беседуя с ним, ощущая его маленькое тельце, такое человеческое, такое теплое, полное жизни. Папа и сам находил в этом успокоение. – Отныне колли будет твоей фишкой. Ну-ка, скажи еще разок, где фишка Сюзи?
– Башмачок, – ответил Бакли.
– Верно. Значит, автомобиль – это я, утюжок – твоя сестра, а пушка – это наша мама.