Танцевали все. Взрослые и молодежь. Такая возможность редко была у сельчан. Маринка танцует с Васькой. У Маринки сверкали ямочки на щеках, а у Васьки блестели небесным огнем глаза. Одно плохо, очень скоро Маринка начинала задыхаться, лицо у нее покрывалось испариной, но они придумали выход: медленно двигались в такт музыке, практически на одном месте. Они не пропускали ни одного танца. Маринка так увлеклась, что, когда объявили перерыв, вспомнила она о подруге, но Вьюги нигде не было видно. Уставшая Маринка, резонно решила, что ей лучше отдохнуть, чем искать Вьюгу. Наверняка, она где-то здесь. Посидели с Васькой, отдышались. Перерыв закончился, и Васька потянул Маринку танцевать. Подруга забыта.
А где же Вьюга? Неужели ушла домой? Нет, не домой торопилась Вьюга. Она вышла из клуба, дошла до переправы, а на том берегу, мимо дома все той же уверенной и быстрой походкой устремилась по дороге. Куда она шла и зачем? Лицо горело у Вьюги, сердце стучало, бежала она от себя, бежала к себе домой, туда, где прошло ее детство, где так безопасно, где сможет она успокоиться и прийти в себя. К себе – на хутор.
Когда объявили первый танец, Мишка взял Вьюгу за руку, а другую положил ей на талию. Вокруг кружились в танце пары, мелькало счастливое лицо Маринки, и Мишка с Вьюгой тоже пытались танцевать, но что-то не получалось, было очень неловко им обоим, то ли от того, что стояли они так близко друг к другу, то ли потому что, это был первый раз, когда прикасался Мишка к Вьюге. Мишка в смущении отводил взгляд в сторону, но его так и тянуло посмотреть на Вьюгу. Вдруг неожиданно увидел он ее лицо. Сердце у Мишки упало, в ушах зашумело, и предательская слабость разлилась по всему телу. В её взгляде прочитал Мишка ответ на тот вопрос, который задавал сам себе бессонными ночами. И тогда сделал он то, что и не помышлял делать – крепко прижал Вьюгу к себе. Мгновение, и она, оттолкнув Мишку, затерялась среди танцующих.
Сначала Мишка разозлился на себя. Он вышел из зала, и решил, что больше не будет танцевать и вообще, уйдет домой. Но через минуту обозвав себя болваном, начал искать Вьюгу. Как же ругал себя Мишка, что испортил праздник, зачем только он обнял ее, зачем… Сделанного не исправишь. Но в глубине души он испытывал радость, неизвестное до сих пор возбуждение охватило Мишку. Он все еще ощущал тело Вьюги в своих руках, едва уловимый запах ее волос преследовал его. Он уже не мог остановиться, схватил пальто и на ходу одеваясь, выскочил на улицу.
В холодной комнате сгустились тени. Дом пустой нежилой холодный пропах сыростью. Мебель вывезли, но отец оставил стол у окна и несколько табуреток. Вьюга не сняла пальто, задумавшись, сидела она у окна. «Как хорошо было здесь». Родные стены окружали ее. Печка, хоть и холодная, но все так же была центром комнаты. Мать рассказывала, что Вьюга родилась на ней. Вспоминала Вьюга, сколько счастливых дней прожито на хуторе. Вспоминала, как по утрам отправляла мать Вьюгу с Сережкой в лес за ягодами, давала им в руки по небольшой корзиночке, и пока они собирали ягоды, творила тесто, а когда возвращались родные, пекла пироги сладкие и душистые с черникой или малиной, или, когда хотелось грибного супа, то шли с братом на соседнюю опушку, где в сезон белых грибов было видимо-невидимо, как в сказке. Брали они в корзинку только шляпки, да и то не больше пятака в размере. Еще вспоминала, теплые летние дни, когда вся поляна перед домом была залита солнцем, а разогретые сосны источали такой смоляной дух, что от восторга хотелось бегать и кричать! Петь песни и обнимать каждого, кто встретится на пути.
Вьюга не услышала звука шагов в сенях, но когда дверь распахнулась, и на пороге появился Мишка, то даже не удивилась, как будто ждала его. Он прошёл в комнату, сел напротив Вьюги. Посидели молча. Мишкины руки, сжатые в кулаки, лежали на столе, но вот он раскрыл ладонь и перед Вьюгой оказалось колечко, мастерски сплетенное из зеленой проволоки.
– Как глаза твои зеленые. – отчеканил, а сам на Вьюгу не смотрит.
– Красивое. – Вьюга надевает кольцо на палец. – Как ты узнал, что я здесь. Следил?
– Нет. Ноги сами привели.
Резко поднимает он голову, и его отчаянный взгляд упирается в Вьюгу. По лицу Мишки Вьюга догадалась зачем он пришел. Она встала и быстро направилась к выходу.
– Подожди!
Вьюга остановилась. Всем своим видом она показывала, что вот сейчас мгновение, и она переступит порог. Но Мишка уже вырос перед ней. Он загородил ей дорогу, встал близко, как стоял в клубе. Посмотрел так, что не смогла отвести Вьюга взгляда. Вдруг губы Мишки дрогнули, и Вьюге почудилось, что сейчас Мишка заплачет, таким жалким стало его лицо. Он наклонил голову, нашел и крепко сжал ее опущенные вдоль тела руки. Вьюга глубоко вздохнула, закрыла глаза, и ее голова легла к нему на плечо.
– Доченька, а мы вот тяпнули, мамкиной настойки в честь праздника. – радостно сообщил Анатолий Вьюге, когда она вернулась домой.
– Садись, посиди с нами. – пригласил Дедка. – Пьем за вас – за женщин.
– Мать, смотри какая у нас дочка красавица! – Анатолий притягивает к себе Вьюгу и целует. – А, умница то какая, вот выучится на доктора всех нас лечить будет.
– Вас-то чего лечить, вы молодые, а вот меня Вьюженька надо, я уже старенький, всё-то у меня болит.
– Да ладно тебе Дедка прибедняться, ты у нас крепкий. Сто лет проживешь.
– Не слушай его Вьюженька, не прожить мне до ста лет. Дай бог дожить до того дня, как школу окончишь. Глаза Дедки увлажняются.
– Ну, вот раскис! – смеется Анатолий. – Давай лучше ещё по рюмочке. Полюшка, ты будешь? Давай за нашу доченьку, за радость нашу.
– Вьюга, ты, что такая грустная? – тревожится Поля. – Устала, что ли? Наверное, натанцевались с Маринкой, до следующего года хватит. А мы с отцом быстро домой ушли. Какие из нас танцоры!
– Да, мама, устала, – слабая улыбка тронула губы Вьюги, и она опустила глаза.
– Так поешь.
– Не хочется что-то. Просто посижу с вами.
Ночью не смогла уснуть Вьюга. Стоило ей закрыть глаза, как склоняется над ней Мишкино лицо, такое же испуганное, какое было у Мишки, когда тянул он ее из проруби. Только появилось в нем новое, какое-то неукротимое выражение. Оно и пугало Вьюгу и притягивало. Горят Вьюгины ладони, как будто всё еще прикасаются к крепкому телу Мишки, горят губы от жарких Мишкиных поцелуев.
– Что я надела. – с ужасом шепчет Вьюга. – Что натворила?
С этого дня пропал у неё покой, и жизнь покатилась с такой скоростью, что не могла она трезво рассуждать и здраво мыслить. Теперь для нее все стало по своим местам: если когда-то в детстве разбежавшись, провалилась Вьюга в ледяную воду проруби, и Мишка спас ее, то теперь он погубил её безвозвратно.
Глава 15
– Поля, проходи, что в дверях стоишь? – Марья Яковлевна устремляется к гостье.
– Да, вот за Вьюгой зашла, думаю вместе домой пойдем.
– Они стенгазету делают. К празднику дали задание всему классу, кто поет, кто танцует, кто стихи читает. Маринке все это уже не по силам. Устает быстро и одышка замучила.
– А что доктора говорят? – с сочувствием спрашивает Поля.
– Ничего хорошего. Сердце надорвалось у нее, видно с детства больное было, симптомы не проявлялись, ни она, ни я ничего тревожного не замечали, или значения не придавали. Но я думаю, что от перенесенного страха. Натерпелась-то сколько.
И слезы выступили на глазах Марьи Яковлевны.
– Маша, не надо, не плачь, сейчас знаешь какая медицина, как она вперед ушла. Вылечат Маринку.
– Ой, не буду, Поля, подумаю про нее, что ждет мою доченьку впереди, страшно становится. Вьюга и другие ребята уедут учиться, а Маринка не сможет. Так жалко её станет, что хоть криком кричи.
– Мамка, перестань. Нечего тоску наводить. Я не одна не буду учиться, Васька тоже останется в колхозе. – Маринка выходит из комнаты, где они с Вьюгой рисуют.
– Вот Поля, вся радость – Васька.
Ни разу Марья Яковлевна не вспомнила про тот вечер. Ни разу не упрекнула. Даже намеком не обмолвилась она в разговоре, что Васька виновник всего, что произошло с дочкой. И как благодарна ей за это Маринка!