– Милые мои, дорогие, сегодня хочу поговорить с вами на очень важную и деликатную тему. Разговор этот приурочен к празднику, который мы с вами будем встречать через неделю: сорок восьмую годовщину Великой Октябрьской революции. О проведении праздника поговорим позже, а сейчас обсудим моральный облик советского человека.
– Ку-ку! – раздался приглушенный возглас, и весь класс засмеялся.
– Я сейчас кому-то покукую! – Альбина Алексеевна красная как кумач с возмущением стучит по парте.
– Милые мои, дорогие, вы видите сейчас самый яркий пример аморального поведения. Два учителя перед вами, а вам смешно. Вы, наверное, и к моральному облику относитесь шутя, а зря. Моральный облик советского человека – это облик высокодуховного, всесторонне развитого и культурного человека. Школа делает всё для того, чтобы воспитать в вас дух патриотизма и любви к Родине, а без этого нельзя быть достойным гражданином нашего общества и построить крепкую советскую семью. Правильно, Альбина Алексеевна? Мария Яковлевна смотрит на нее и видит, как та опять покрывается красными пятнами и уже заносит руку, чтобы стукнуть по парте.
– Краснов! – с возмущением прикрикнула Альбина Алексеевна. – Встань из-за парты.
Вася поднялся.
– Ответь нам. Что тебе смешного?
– Ничего. – спокойно ответил ученик.
– Вот именно, что ничего, пу-сто-та! – она протянула по слогам и сделала взмах рукой, как будто отбросила что-то от себя.
– По любому поводу насмешки. Поведение отвратительное, какой там моральный облик. Учишься плохо. Вместо того чтобы учиться, строишь глазки некоторым особам. На тебя нельзя положиться, любое дело провалишь. А все туда же – любовь у него. Смотри, доиграешься! – сказала она с такой злостью, так запрокинула голову и так закатила глаза, что показалось на какой-то момент, что вот сейчас она точно ущипнет Ваську. Наступила пауза. Васька побледнел. Марина опустила голову, и кудряшки полностью закрыли ей лицо.
– Милые мои, дорогие! Не будем обсуждать одного ученика, ни для этого мы здесь собрались. – Вася садись.
Мария Яковлевна растерянно посмотрела на Маринку, потом на Альбину Алексеевну. Она никак не предполагала, что разговор примет такой оборот. Уже никто не улыбался, гнетущая тишина наступила в классе. Слышно, как хлопнула дверь, тяжелые шаги простучали по коридору.
– Так вот, моральный облик человека, складывается, в том числе и из умения строить свои отношения с лицами противоположенного пола. – продолжила Мария Яковлевна. Голос ее звучит несколько тише обычного и как будто засомневалась завуч, стоит ли говорить на эту тему с ребятами.
– У вас сейчас такой возраст, когда все видится несколько в радужном свете.
Альбина Алексеевна проходит по рядам: дошла до последней парты и развернулась к первой, и опять к последней, и опять к первой. Так ходила она все время, пока говорила Мария Яковлевна. А Мария Яковлевна произносила свою речь долго и путанно. Про мальчиков и девочек, про мальчиков отдельно, про девочек коротко. Ей не хватило смелости сказать, что им рано думать о любви, что любовь для них – это не любовь, а лишь первое познание мира и себя в этом мире, что всё лучшее у них еще впереди, и не надо торопить события, и еще много пустых слов, которые ничему не научат.
Беседа по душам не получилась. Моральный облик вышел путанным и еле различимым, таким, как будто советский человек, обладатель этого морального облика, потерялся в тумане и на зов шел не в ту сторону, поэтому был так плохо виден. Всем было неловко за Альбину Алексеевну и жалко Ваську. Он же ушёл с классного часа с твердым намерением показать, что такое моральный облик, а точнее, что такое аморальный Васька.
Глава 9
Хорошо, что человек не знает о своем самом ближайшем будущем. Судьба или рок, называйте как угодно, преследует нас на протяжении всей жизни, не раскрывая своих планов. Этот пятничный день начался как обычно. Марья Яковлевна ушла в школу готовиться к празднику, а Маринку оставила на хозяйстве. Было холодно, сильный ветер налетал на землю и реку. Голые деревья и кустарники гнулись, темная вода реки покрылась рябью, если на пути ветра попадалось «что-то», что мог он подхватить, то это «что-то» он яростно подбрасывал и закручивал в своих потоках.
Маринка спешила выполнить материн наказ: убраться в доме к завтрашнему дню. Завтра праздник, будет митинг у школы, потом концерт в клубе. Вечером к ним придут гости. И Маринка уже почти закончила наводить порядок, когда дверь распахнулась и на пороге появилась Марья Яковлевна, явно чем-то расстроенная.
– Ну вот, милые мои дорогие, доигрались! – сказала она и как была в пальто, так и села на табуретку, стоящую у двери.
– Что теперь будет? – спросила она у себя, и сама же ответила. – Теперь выгонят из школы! Накануне, такого праздника! Гуся вообще кричит: «Диверсия».
– Мама, что случилось?
Маринка подошла к Марье Яковлевне, в руках у нее половая тряпка, руки и коленки мокрые и если честно, то она устала.
– Случилось то, милая моя дорогая, что Красин утащил барабан из пионерской комнаты, нацепил его себе на шею и ходил по селу барабанил и пел!
– Зачем? – не поняла Маринка.
– Затем! Что балбес.
– А пел-то что?
– Частушки похабные пел.
– Зачем?
– Да что ты заладила «зачем», какая разница «зачем». Теперь главный вопрос «что будет»?
– Мама, а что будет?
– Ты не понимаешь? Повторяю, перед праздником надругался над символом революции – барабаном. Издевался, исказил, безобразничал, у нас конституция. – тут речь Марьи Яковлевны стала сбивчивой, она совсем запуталась и замолчала.
– Мама, ты шутишь? Какой символ революции, над кем он надругался? Ерунда какая-то!
– «Ерунда» говоришь? В понедельник собирают комсомольский актив, будут ставить вопрос об исключении Васи из комсомола. Теперь понимаешь, какие последствия. Он ведь хотел в военное училище поступать? Теперь поступит! На тракториста в лучшем случае!
Марья Яковлевна устало поднялась, сняла пальто, бросила его на табуретку и прошла в комнату, она переодевалась.
– Сергей Николаевич пошел с Васькой к ним домой. Знаешь, что сейчас с ним сделает отец, он же бешеный. Да он его искалечит! Маринка, ты где?
В комнате никого не было. Марья Яковлевна подошла к входной двери, открыла ее и позвала дочь. Но было ясно, что Маринка ушла. Вот и пальто с ботинками исчезли. Марья Алексеевна опять села на табуретку:
– Дуреха, какая же дуреха!
А Маринка со всех ног бежала к Капе. Пошел дождь со снегом, ветер как бешеный крутился вокруг Маринки. Он как будто останавливал, не пускал ее, а она сопротивлялась ему, шла наперекор, низко наклонив голову.
– Капа, мне очень нужно в Пороги.
– Такь, я паромь уже на приколь поставиль. Темно. Погода плохая, разве переправить мне его на ту сторону? – Капа посмотрел на Маринку испугано.
Маринка подошла совсем близко к Капе. На ней не было лица, еще минута и слезы потекли по ее круглым щекам.
– Что ты, перестань, не плачь! – Капа провёл рукой по её плечу.
– Миленький, дорогой Капа, мне очень нужно, очень. Пожалуйста!
Она схватила его за руку и потянула за собой.
– Пойдем, мы быстро переплывем на лодке.
– Что ты придумала, какая переправа! Река темная, ветерь.
– Капа, ты сможешь, у тебя получится.
– Ну, переправимся мы, а дальше?
– Ты домой, а я у Вьюги останусь. Скажешь потом мамке моей.
Маринка настаивает, уговаривает, и в конце концов Капа уступает. Они вышли на улицу и пошли к реке. Снег сечёт лицо и пришлось уклоняться от его злых ударов. Ноги скользят по грязи. В руках у Капы весла, он шёл впереди, даже в темноте он не сбился бы с дороги. Узкая лодка, привязанная на берегу, моталась из стороны в сторону, поймав ее Капа кричит Маринке: «Иди впередь». Она, согнувшись, чтобы удержать равновесие, прошла на корму и села на узкую доску, которая служила сиденьем. Капа запрыгнул в лодку и, выровняв курс, начал грести.