Причем второй был сделан буквально несколько секунд назад. Чувствуя, как сердце выпрыгивает из груди, Ария сердитым взглядом обвела ресторан. Майк у выхода с кем-то оживленно болтал по телефону. Мама как раз возвращалась из дамской комнаты. Старик, которого она нарисовала, давился кашлем.
Снова зажужжал ее телефон. Трясущимися руками Ария открыла новое сообщение. Это был стишок.
Мобильник выскользнул из рук Арии. Она резко встала, чуть не опрокинув бокал с водой.
– Мне нужно идти, – выпалила она, хватая со стола рисунок Ксавьера и запихивая его в сумку.
– Что? Почему? – На лице Ксавьера читалось недоумение.
– Просто… так надо. – Ария надела пальто и, застегнувшись на все пуговицы, показала на печеньице, одиноко лежавшее на тарелке в форме кукурузного початка. – Оно твое. Отличная работа. – Потом стремительно повернулась, чуть не налетев на официантку, которая несла на большом подносе жареные овощи с тофу. Настоящий это «Э» или нет, фотографии доказывают одно: чем дальше она будет держаться от матери и ее нового поклонника, тем лучше.
13
Химия на Химическом холме
В это же самое время в среду Эмили стояла на вершине Химического холма, придерживая санки-«ватрушку» руками в толстых варежках. Над деревьями только что взошла луна, и большую парковку колледжа Холлис освещали прожекторы.
– Не боишься проиграть? – поддела Эмили Исаака, тоже державшего «ватрушку». – Я – самая быстрая саночница во всем Роузвуде.
– Кто тебе это сказал? – Глаза Исаака вспыхнули. – Ты ведь никогда не состязалась со мной.
Эмили взяла «ватрушку» за фиолетовые ручки.
– Кто первый долетит до того большого дерева, тот и победил. Внимание… на старт…
– Марш! – опередил ее Исаак, запрыгивая на санки и устремляясь вниз с холма.
– Эй! – крикнула Эмили, животом бросаясь на «ватрушку». Согнув колени, она приподняла ноги, чтобы не касаться земли сапогами, и направила санки на самый крутой участок холма. На ее беду, Исаак рулил в том же направлении. Эмили быстро приближалась к нему, на середине склона они столкнулись и слетели с «ватрушек» в пушистый снег.
Санки Исаака продолжали спуск без него, катясь прямо в лес.
– Эй! – крикнул он, показывая на свою «ватрушку», пронесшуюся мимо дерева, которым они обозначали финишную черту. – В принципе, я победил!
– Ты смухлевал, – добродушно проворчала Эмили. – Мой брат вечно стартовал раньше, чем я. Меня это просто с ума сводило.
– Значит, я тоже свожу тебя с ума? – Исаак озорно улыбнулся.
Эмили посмотрела на свои красные флисовые варежки.
– Не знаю, – тихо ответила она. – Может быть.
Ее и без того румяные щеки вспыхнули. В ту же минуту, как Эмили въехала на парковку химфака и увидела Исаака, стоявшего возле своего пикапа с двумя «ватрушками», у нее бешено заколотилось сердце. Одетый по-зимнему, он выглядел еще привлекательнее, чем в джинсах и застиранной футболке. Синяя шерстяная шапка, низко натянутая на лоб, лишь подчеркивала насыщенную синеву его глаз. На рукавицах были вывязаны олени. Исаак со смущением признался, что мама каждый год вяжет ему новые варежки. А шарф он дважды обмотал вокруг шеи, не оставив открытым ни одного сантиметра кожи, отчего казался милым и трогательным.
Эмили хотелось верить, что трепет, охвативший ее, – это просто возбуждение, вызванное тем, что у нее появился новый друг… или, может быть, побочный эффект острой гипотермии, поскольку маленький термометр в маминой машине показывал, что на улице семь градусов мороза. Но в действительности она понятия не имела, что происходит с ее чувствами.
– Сто лет здесь не была, – нарушила молчание Эмили, глядя на кирпичное здание химфака у подножия холма. – Это место нашли мои брат и сестра. Сейчас они учатся в университете, в Калифорнии. Не понимаю, как можно было уехать туда, где не бывает снега.
– Тебе повезло, что у тебя есть братья и сестры, – заметил Исаак. – А я единственный ребенок в семье.
– Раньше я жалела, что не одна в семье, – простонала Эмили. – В доме всегда было слишком много народу. И мне не покупали новых вещей – все время донашивала за старшими.