Спенсер отшатнулась, чуть не поскользнувшись на гладком деревянном полу. Будто мать ее ударила.
– Я знаю, ты рада, что меня лишили наследства, – выпалила она во всеуслышание. – Но не обязательно так явно демонстрировать свой восторг.
Ее мать оцепенела, раскрыв рот. Рядом кто-то охнул. Миссис Хастингс посмотрела на мистера Хастингса. Тот побледнел как полотно.
– Спенсер… – проскрежетал отец.
– Не парьтесь, – презрительно бросила Спенсер. Она развернулась на каблуках и пошла через холл к киносалону. Глаза обжигали слезы досады. Казалось, она должна пребывать в эйфории оттого, что озвучила родителям все, что о них думает, но Спенсер чувствовала себя так же, как всегда, когда они выказывали ей пренебрежение – рождественской елкой, выброшенной на обочину после новогодних праздников, где та лежит, ожидая мусоровоза. Раньше Спенсер умоляла родителей, чтобы они подобрали все выброшенные елки и посадили их на своем дворе, но мама с папой в ответ лишь называли ее глупой девочкой.
– Спенсер? – Из тени выступил Эндрю Кэмпбелл с бокалом вина в руке. Мурашки забегали у нее по спине. Целый день она подумывала о том, чтобы написать Эндрю и спросить, придет ли он на вечер. Не то чтобы она втайне вздыхала по нему, да и вообще.
Заметив, что Спенсер расстроена, Эндрю нахмурился:
– Что случилось?
У Спенсер задрожал подбородок. Она бросила взгляд на зал, где проходил прием. Родители куда-то ушли. Мелиссы тоже нигде видно не было.
– Вся моя семья меня ненавидит, – выпалила она.
– Что за глупости! – Взяв Спенсер за руку, Эндрю завел ее в комнату, включил лампу Tiffany на столике и жестом показал на диван. – Садись. Успокойся.
Спенсер тяжело опустилась на диван. Эндрю тоже сел. Она не была в этой комнате со вторника, когда вместе с подругами смотрела здесь по телевизору репортаж о временном освобождении Йена. Справа от телевизора стояли в ряд школьные фотографии Спенсер и Мелиссы, начиная от детсадовских и кончая выпускным портретом сестры. Спенсер остановила взгляд на своей фотографии, сделанной минувшей осенью, перед самым началом учебного года, до того, как завертелась вся эта ерунда с Элисон и «Э»: волосы гладко зачесаны назад, синий блейзер идеально выглажен. Самодовольное выражение на ее лице подразумевало: Я – Спенсер Хастингс, и я – самая лучшая.
Ха, с горечью усмехнулась про себя Спенсер. Как же быстро все может измениться.
Рядом с фотографиями стояла большая статуэтка Эйфелевой башни. К ней все так же была прислонена старая фотография, которую они нашли на днях, – снимок Эли, сделанный в тот день, когда объявили о старте «Капсулы времени». Прищурившись, Спенсер смотрела на Элисон. Та держала в руке сорванное со стены объявление, а рот у нее был раскрыт так широко, что Спенсер видела аккуратные коренные зубы. В какой момент ее сфотографировали? Сразу, как только Эли заявила, что Джейсон скажет ей, куда он спрятал один из лоскутов флага? Спенсер уже закралась в голову мысль стащить у Эли ее трофей? К этому времени Йен успел подойти к Эли и пригрозил ее убить? Широко распахнутые голубые глаза Элисон, казалось, смотрели прямо на Спенсер, и она словно наяву слышала ее звонкий веселый голос. Уу-уу, притворно захныкала бы Эли, будь она еще жива. Твои родители тебя ненавидят!
Содрогнувшись, Спенсер отвернулась. Жутко было видеть здесь Эли, глазевшую на нее.
– Что случилось? – спросил Эндрю, обеспокоенно кусая нижнюю губу. – Что натворили твои родители?
Спенсер щелчком сбила одно из перышек на подоле своего платья.
– Они даже не смотрят на меня, – ответила она, чувствуя оцепенение. – Как будто я для них умерла.
– Ты преувеличиваешь, – возразил Эндрю. Он глотнул вина и поставил бокал на столик. – Родители не могут тебя ненавидеть. Наоборот, я уверен, они гордятся тобой.
Спенсер быстро подсунула под бокал подставку, даже не думая о том, что ведет себя как человек, страдающий обсессивно-компульсивным расстройством.
– Нет. Они меня стыдятся. Я для них все равно что старый ненужный предмет интерьера. Вроде маминых картин маслом, сваленных в подвале. Так-то вот.
Эндрю склонил набок голову:
– Ты о… «Золотой орхидее», что ли? Да, наверное, твои родители расстроены, но они переживают за тебя – я в этом уверен.
Спенсер проглотила рыдание, в груди ощущалась острая давящая боль.