Он вздохнул, не сводя с нее пронзительного взгляда.
– Только не надо все переворачивать шиворот-навыворот и валить на меня. И потом, если тебя возмутил мой поцелуй, почему до сих пор никому не пожаловалась? Почему твоя мама все еще отвечает на мои звонки? Почему твой брат приглашает меня поиграть на Wii с ним и его подружкой?
Ария беспомощно заморгала:
– Я… не хотела создавать проблемы в семье. Не хочу, чтобы на меня кто-то сердился.
Ксавьер коснулся ее руки, приблизил к ней свое лицо:
– А может, просто не хочешь, чтобы твоя мама меня прогнала?
Он наклонился к ней ближе, потянулся губами. Ария отскочила от стола и кинулась через комнату к полуоткрытому шкафу. Ноги запутались в подоле длинного платья, она чуть не упала.
– Просто… отстань от меня, – сказала девушка, постаравшись придать голосу твердость. – И от мамы тоже.
Ксавьер несколько раз цокнул языком:
– Ладно. Решила поиграть в недотрогу, будь по-твоему. Только знай: я никуда не уйду. И, если не хочешь навредить себе, лучше не рассказывай маме о нас с тобой. – Он отступил на шаг, щелкнув пальцами. – Знаешь, все запросто можно изобразить совсем иначе, и ты окажешься виноватой не меньше меня.
Ария изумленно заморгала. Ксавьер продолжал улыбаться, будто забавлялся. Комната поплыла перед глазами, но Ария силилась сохранять самообладание.
– Прекрасно, – парировала она. – Если ты не уйдешь, уйду я.
Ее выпад не произвел впечатления на Ксавьера.
– И куда пойдешь?
Ария прикусила губу. Вопрос, конечно, резонный. Куда она может пойти? Есть только одно место. Ария зажмурилась, воображая набухший живот Мередит. Стоило ей представить неудобную узкую койку в студии – гостевой комнате невесты отца, – и у нее заболела поясница.
Мучительно больно будет наблюдать, как Мередит вьет гнездо, а Байрон с восторгом входит в роль молодого отца. Но Ксавьер не оставил ей выбора. Факты действительно можно запросто исказить, и он, похоже, на это способен. Ария пойдет на все, лишь бы снова не разрушить свою семью.
29
Ужасная правда
Спенсер имела одно преимущество перед гостями, которые хотели покинуть вечер, не уведомляя о том Вилдена: это был ее дом, и она знала здесь все ходы и выходы. Вилден, вероятно, даже не догадывался, что в глубине гаража есть дверь, ведущая прямо на задний двор. Спенсер задержалась на минутку, чтобы взять маленький фонарик среди маминого садового инвентаря, надеть зеленый дождевик, висевший на колышке, вбитом в стену, и сунуть ноги в сапоги для верховой езды, валявшиеся на полу возле старого отцовского Jaguar. Сапоги были без меха, но в любом случае они лучше защитят от холода ее ноги, чем открытые туфли на каблуках Miu.
Небо было фиолетово-черным. Спенсер бежала по краю двора, задевая замерзшие ежевичные кустики, отделявшие их участок от территории соседнего дома. Тоненький луч фонаря танцевал на неровной земле. К счастью, снег почти растаял, так что она без труда найдет место, где закопан мусорный пакет.
Находясь на полпути к амбару, Спенсер услышала хруст ветки и замерла. Потом медленно повернулась и спросила шепотом:
– Кто здесь?
Луны не было, неестественно чистый небосвод усеивали звезды. Из дома неслись приглушенные звуки вечеринки. Где-то очень далеко хлопнула дверца машины.
Впившись зубами в нижнюю губу, Спенсер побежала дальше. Под сапогами хлюпала грязь. До амбара уже было рукой подать. Мелисса на крыльце зажгла свет, но все остальное здание окутывала темнота. Спенсер дошла до крыльца и остановилась. Стояла не шелохнувшись, лишь тяжело дышала, будто только что пробежала шесть миль вместе со своей бывшей хоккейной командой. С того места, где она находилась, ее дом казался маленьким и далеким. В освещенных окнах мелькали неясные силуэты гостей. Где-то среди них был Эндрю, а также ее бывшие подруги. И Вилден тоже. Может, пусть бы он разбирался с этим. Впрочем, что теперь сожалеть – слишком поздно.
Слабый ветерок дул ей в шею, гулял по спине. Яму, где был закопан мусорный пакет, она нашла без труда: в нескольких шагах слева от амбара, возле извилистой тропы из голубого камня. Спенсер содрогнулась, охваченная дурным предчувствием дежавю. Тот давний вечер, когда они устроили «ночной девичник», был таким же безлунным, как нынешний. После ссоры с Элисон Спенсер пошла за подругой, чтобы привести ее обратно. А потом они совершенно по-дурацки повздорили из-за Йена. Спенсер так долго давила в себе это воспоминание, что теперь, когда оно всплыло в сознании, была уверена: никогда не забудет перекошенное лицо Эли. Та посмеялась над ней, с издевкой заметив, что Спенсер зря восприняла поцелуй Йена всерьез.