Свет не пробивался из-под двери Мэри – пожилой женщины, жившей на первом этаже, – так же, как и из-под остальных дверей, мимо которых проходила Перис, поднимаясь по лестнице.
Тобиас шел сразу за ней.
Все, кроме Липса и его жены, еще находились в «Голубой двери» и вернутся еще не скоро. Вормвуд – полагали, что у него есть какой-то тайный приятель-мужчина – мог и вообще не прийти.
Перис неуверенно остановилась у своей двери, и Тобиас сам распахнул ее.
– Прежде чем мы двинемся дальше, – сказал он, проследовав за Перис внутрь и закрывая дверь, пока она включала свет, – я должен попросить прощения за то, что так разговаривал с тобой в прошлый раз.
– Ты хочешь сказать, что просишь прощения за то, что говорил со мной о тех вещах, которые заставлял делать мою сестру? – В ее голосе снова зазвучал холод.
Тобиас, не мигая, смотрел на нее.
– Твой… Тот, с кем ты живешь, дома?
Она скинула туфли.
– Я ни с кем не живу. Он живет в моем доме. У него две комнаты, которыми я не пользуюсь, и сейчас его нет.
Он быстро отвернулся, но она успела заметить едва уловимую улыбку.
Известие о том, что она не «живет» с мужчиной, обрадовало его. Почему, черт побери? Внутренний голос предостерег: только потому, что так он может получить твою помощь без особых проблем.
– Ты никогда не носила туфли, когда была ребенком.
Не сказав ни слова, Перис направилась к креслу-качалке. Она взглянула на верстак, на полки с инструментами под ним. Работа поможет ей не думать.
– А вот это ты всегда делала. Не замечала меня.
– Ты не разговаривал со мной, – сказала она, наклонив голову, чтобы взглянуть на него. – У тебя в мыслях Синтия.
Он прошел мимо нее и встал около окна.
– Ладно.
– Синтия не живет здесь.
– Я и не предполагал этого.
– Разве? Ты же знаешь, что она так же, как и я, владеет этой квартирой.
– Как и ты? Да. Эмма отдала ее вам обеим. Никогда не понимал, почему, раз Синтия ей не родня.
– Синтия моя сестра. Дочь моего отца.
– Но не родная.
Она оттолкнулась от пола кончиками пальцев и стара раскачиваться. Вряд ли можно винить его за это непонимание. Ей нужно было заботиться о Синтии – когда позволялось.
– Папа удочерил Синтию, когда женился на Верил. Поэтому мы сестры, насколько я понимаю. Она моя единственная сестра, и я забочусь о ней. – Эмма не хотела, чтобы имя Синтии фигурировало в сделке с квартирой. Перис настояла на этом, и до сих пор радовалась, что ее бабушка в конце концов согласилась.
– Я уже говорил тебе, Синтия не имеет никакого отношения к моему визиту.
Конечно, он пришел просить ее притвориться, что они любовники!
– Надеюсь, твое предложение было просто шуткой. Так должно было быть.
– Мне бы хотелось помочь тебе разобраться с этими подделками.
– Я сама отлично справляюсь.
Неужели он считает, что она купиться на его притворное участие?
– Ты совсем не справляешься. Ты идешь ко дну.
Перис вскочила на ноги.
– Не рассказывай мне, что я делаю. Или чего не делаю. У тебя есть десять секунд. Потом ты уйдешь. Мне надо работать.
Он рассматривал ее гораздо дольше десяти секунд.
– Тебе действительно тяжело сейчас. И твои друзья – какими бы милыми они ни были – не могут помочь. Так?
Пустое кресло продолжало качаться. Перис наклонилась остановить его.
Когда она выпрямилась, он уже подошел ближе – так близко, что она заметила темную щетину на его подбородке.
– Они заботятся обо мне. Это помогает, – она сглотнула так громко, что они оба услышали.
Он задержал взгяд на ее горле.
Что-то неуловимое появилось в воздухе. Перис стояла очень тихо, как будто напряжение, возникшее между ними, было подобно острому лезвию, приставленному к коже, – одно движение и порежешься.
Тобиас перевел взгляд на ее губы, на глаза, затем на пульсирующую жилку на шее. Она раньше представляла, как он целует ее туда – и сейчас представила снова.
Она тихо выдохнула и наклонила голову. Снова сознание вины, сильнее, чем раньше.
– И так ты всегда делала.
Перис закрыла глаза.
– И так тоже.
– Как?
– Прятала лицо и закрывала глаза, когда хотела скрыться отчего-нибудь.
– Ты не знаешь, что я чувствую. Никогда не знал. Да и зачем было? Для тебя это ничего не значило.
– Ты хотела, чтобы это что-то значило для меня?
– Нет! – Она не смотрела на него. – Будь ты проклят, Тобиас. Твое самомнение было огромным, даже когда ты был отвратительным маленьким мальчишкой, и с тех пор оно только выросло.
– Теперь я отвратительный мужчина?
– Ты сам это сказал.
Он ухмыльнулся, неожиданно и заразительно.
– Помнишь, как ты ущипнула Найджела, так сильно, что он заплакал?
Перис не смогла сдержать улыбки.
– Он ударил ногой одну из собак Попса.
– Найджел так и не простил тебя.
Она хихикнула.
– Я знаю. Как он?
Улыбка чуть погасла.
– Все старается вырасти. Но он в норме. Надеюсь.
Найджел Квинн был не тот человек, который интересовал Перис.
– Что ж, хорошо, – сказала она и отошла к окну поглядеть на темные скаты крыш на фоне неба, которое посветлеет только через несколько часов.
– Ты помнишь моего папу? – спросил Тобиас.
– Конечно. Мы все грустили, когда он утонул – и твои дедушка и мачеха тоже.
– И я. До сих пор.
Перис была в Европе, когда это произошло. Она не знала, какое влияние на Тобиаса и Найджела оказал этот несчастный случай на одном из Карибских островов, поскольку, когда она вернулась в Штаты, событие уже отошло в историю.
– Отец кое-что не успел доделать. Он хотел построить сельскохозяйственный колледж. Для него это было очень важно.
Лестер Квинн, как деловой человек, редко присутствовавший на семейных сборах, был уже где-то далеко в прошлом для Перис.
– Может быть, Попе упоминал об этом? Или твой отец?
– Ты же знаешь, мой отец никогда не интересовался бизнесом.
Он пытался принимать участие в деле какое-то время, но когда ее мать умерла и он женился на Берил, все усилия прекратились.
– Как там продовольственный кооператив?
– Хорошо, насколько мне известно.
– И Попс никогда не упоминал о колледже?
– Попс вообще не говорит о твоей семье, Тобиас. С тех пор… с тех пор, как решил продать свою долю в бизнесе.
Как странно думать, что «Квинн» когда-то был «Делайт и Квинн».
– Я понимаю, – Тобиас подошел и встал рядом с ней. – Ты мне напоминаешь моего отца.
Она посмотрела на него и быстро перевела взгляд на более безопасный вид – небо на горизонте.
– Ты говоришь странные вещи.
– Не совсем. Он был мечтатель. Как и ты.
Рыже-белая полоса метнулась с верхнего пролета пожарной лестницы и очутилась перед Перис. Она подняла оконную раму за два крюка внизу и впустила кошку в комнату.
Перис поежилась, и Тобиас сразу закрыл окно.
– На окнах нет замков.
– Ты просто помешан на замках.
– Кто угодно может подняться по пожарной лестнице и залезть сюда.
– Все могут, но пока еще не залезли. И я не намерена тратить время, беспокоясь об этом.
Тобиас вздохнул.
– Ты беспокоишь меня.
– Не представляю, почему. Мы чужие друг другу люди.
– Тебе лучше знать. Что это за кошка?
– Альдонза? – Перис взглянула на свою полную презрения подружку расцветки набивного ситца. У той был вид кота из мультфильма, которого казнят на электрическом стуле. Оскалив зубы, шипя, она нацелила прищуренные глаза на Тобиаса.
– Как в «Человеке с Ла-Манша»?
– А что остается? Она не высокого мнения о мужчинах.
Все еще в негодовании, Альдонза гордо отошла, не убирая выпущенных когтей.
– Мне кажется, я могу понять, почему тебе нравится это место.
Она сосредоточила внимание на небе.
– Ты можешь мечтать здесь.
Перис слегка расслабила напряженные мышцы спины.