Она задышала чаще. Быть с ним, как сейчас, например, давало ей ошеломляющее ощущение эротической чувственности и удивительного естественного спокойствия. Он был возбужден, но обнимал ее по-прежнему осторожно, успокаивая, потому что сочувствовал ей и вполне мог сдерживать свою страсть.
Сдерживаться становилось все труднее.
– Думаю, я не буду спрашивать Вивиан про ожерелье, – ей хотелось рассказать ему, почему, но надо было дать Синтии шанс, о котором та просила. – Это только удивит ее.
– Так или иначе, мы должны будем выследить твоего фальсификатора.
– Да. А после я найду способ сделать так, чтобы у Вивиан оказалась настоящая вещь. А пока не говори ей ничего, хорошо?
Тобиас погладил ее плечи:
– Я не уверен, что ты не переменишь свое мнение, подумав, но обещаю тебе. Если и ты мне кое-что пообещаешь.
Перис не хотелось думать о том, как ей выкручиваться, объясняя Тобиасу теорию Синтии.
– Да, если смогу, – ответила она.
– По крайней мере, честный ответ. Я не хочу, чтобы ты постоянно чувствовала угрозу. Как ты думаешь, ты согласишься?
– Это то, что я должна тебе пообещать? Не чувствовать угрозу?
Его подбородок упирался в ее макушку.
– Я хочу, чтобы ты пообещала верить мне, когда я скажу, что люблю тебя.
Тобиас ничуть не успокоился, шагая рядом со странноватым квартиросъемщиком Перис. Конечно, он видел Вормвуда прежде всего пару раз, но не замечал, что этот парень был весь коричневый.
Коричневый снаружи и обладающий такой личностью, которую лучше всего можно было бы охарактеризовать как «сумрачная, серовато-коричневая».
Вормвуд в третий раз, после того, как ответил по новому переговорному устройству в квартире Перис, сказал, что «идет как раз туда, где она сейчас», и Тобиас попробовал, наконец, вызвать его на разговор.
– Как хорошо, что ты взял меня с собой.
Вормвуд пожал плечами. На самом деле, Тобиас просто дождался, когда Вормвуд выйдет, и присоединился к нему без приглашения.
– Ты давно живешь у Перис?
Тот искоса посмотрел на Тобиаса.
– Давно.
– Ты художник…
Костлявые плечи приподнялись в красноречивом жесте.
Они неторопливо шли по тротуару мимо паба дока Мейнарда, мимо бюстов отцов-основателей Сиэтла. Жаркий день собрал огромную толпу за столиками перед старым пабом. Холодное пиво утоляло жажду опаленных глоток; раскаты смеха взлетали над громкими нестройными разговорами под выпивку с закуской на скамейках вдоль улицы.
Тобиас проводил взглядом вспорхнувших голубей и еще раз попробовал заговорить с Вормвудом.
– Я мог видеть что-нибудь из твоих работ?
Тот провел тыльной стороной кисти по губам.
– Я расписываю мебель. Стулья. Столы. Все, что притягивает мое воображение, – он невыразительно посмотрел на Тобиаса. – Все, что может заинтересовать других. Перис делает вещи, которые можно носить. Я делаю вещи, которыми можно пользоваться. Мне нравиться делать что-нибудь для детей. Поросята, прыгающие через луну.
– Коровы, – автоматически поправил Тобиас. Мелькнула и пропала быстрая улыбка.
– Поросята. Дети лучше понимают, что к чему. Им нравятся парадоксы. Им нравится объяснять, как все должно быть.
Тобиас представил презрительные личики, пытающиеся что-то втолковать этим взрослым.
– Пожалуй, ты прав, – Тобиас не знал, какое мнение составить о художнике, но в нем определенно было нечто, не проявлявшееся с первого взгляда. – А ты уверен, что Перис будет в этой «Голубой двери»?
– Будет.
Он немного расслабился. Одна мысль о том, что он увидит ее, смягчала края раны, нанесенной его профессиональной гордости тогда, когда он покинул ее несколько часов назад. Тобиас осознал, что улыбается. Не то он сходит с ума, не то сердце его смягчилось от любви.
Любовь. Он был человеком, не допускавшим это слово в свою душу, и уж никогда не произносил его вслух. Он был человеком, объявившим любовь мифом. Но сегодня он сказал женщине, что любит ее.
Он сказал еще одной Делайт, что любит ее.
Неважно, насколько сумасшедшим казалось все это дело, но Тобиасу требовалось быть рядом с Перис. Делиться с ней своей жизнью стало для него необходимым, как дыхание.
Сначала ему надо будет уговорить ее переехать из этой квартиры.
– Вы с Перис, – монотонно сказал Вормвуд, – спите вместе.
– Чертовски странный вопрос, – нахмурившись, сказал Тобиас.
– Это утверждение.
– Она тебе сказала?
– Я и так знаю. Все знают. Она переменилась.
– Это плохо?
Вормвуд свернул на Почтовую аллею. Он посторонился, пропуская ватагу мотоциклистов в необычайно скудных, но ярких одеждах.
– Ничего об этом не знаю, – сказал он, когда они снова пустились в путь. – Она, кажется, хорошо ко мне относится. Перис – не такая, как все.
– Тебе не надо меня в этом убеждать.
Художник сунул руки в карманы своих широких коричневых штанов.
– Мне бы не хотелось, чтобы она была несчастлива. Она добра ко мне.
Вормвуды этого мира были для Тобиаса сплошной загадкой, но чувства этого парня в данном случае ему были близки.
– Говорят, что ты не очень-то хорошо обращался с Синтией.
Тобиас сдержался, чтобы не ответить, как привык отвечать на подобные вопросы.
– Синтия – сестра Перис. Я так понимаю, что она в хороших отношениях со всеми вами. Поэтому мне трудно защищаться. Скажем, я имею репутацию человека не слишком мягкого, но вполне честного и воспитанного. Может, на этом и закончим?
– Подходит.
Тобиасу показалось, что они не скоро добрались до «Голубой двери». Внутри здания без окон горели только светильники вокруг сцены.
Сэм, или Саманта, или как там еще его звали, развалившись на стуле, скрестив ноги, обращался с монологом к Перис и Джинне. Одет он был как любой другой средний американский мужчина, и пристрастие к парикам с сединой, и показные манеры противоречили ею явно мужественной внешности.
Он рассуждал на тему о том, что принц Великобритании Чарльз может последовать примеру своего двоюродного деда и отречься от трона.
– Это был Эдвард Восьмой, дорогие мои, – говорил Сэм. – Чарли сам говорил мне, что я напоминаю ему Уоллис Симпсон. А отсюда следует, не правда ли… Его сделают герцогом чего-нибудь прелестного, а меня можно называть Герцогиней.
Джинна и Перис засмеялись, а Сэм посмотрел поверх их голов и увидел подходящего к ним вместе с Вормвудом Тобиаса. Тогда импровизатор закинул руки назад, за спинку стула и сказал:
– У нас гости, – ухитрившись произнести слово «гости», как «аплодисменты».
Обе девушки обернулись и заулыбались. От улыбки Перис сердце Тобиаса забилось. Она подошла поприветствовать его, – неожиданно было увидеть ее в белых шортах и рубашке, завязанной на талии. Ему хотелось большего, чем просто взять ее руки и легко поцеловать ее в щеку.
– Надо издать закон, запрещающий тебе закрывать такие ноги, – сказал он тихо. – Мы должны поговорить наедине.
– Скоро, – ответила она ему. – Тобиас, я кое-что выяснила. По крайней мере, я почти в этом уверена. Я хочу всем об этом рассказать. Хорошо?
Ему это не понравилось, но у него не было права сказать что-либо, кроме:
– Хорошо. Я тоже должен рассказать тебе кое о чем. Только тебе. Как много времени тебе нужно?
– Сейчас выйдет Конрад, и Липсы тоже должны подойти.
Тобиасу нелегко было скрывать нетерпение.
– Они про нас все знают, да?
Перис посмотрела на остальных.
– Вормвуд сказал что-то на эту тему?
– Да.
– Догадываюсь… А вот и Конрад с Липсом.
Тобиас разглядывал вновь прибывших со смешанными чувствами. Смуглый и слишком красивый, чтобы Тобиас относился к нему спокойно, Конрад двигался со скрытой силой и смотрел на Перис так, словно был голоден, а она была единственной пищей, способной его насытить.