Наконец, после, казалось, вечности, Ромео заговорил:
– Привет, Мол.
– Привет тебе.
– Как много ты видела?
Я опустила голову на его плечо, уловив, что у него сбилось дыхание.
– Достаточно.
Он откинул голову, прислонив к коре дерева, и закрыл глаза.
– Что это за мужчина из «Бентли»?
– Мой папочка.
– Твой отец? – в крайнем изумлении переспросила я.
Роум снова опустил голову, избегая смотреть мне в глаза. Я не понимала почему: то ли от смущения, то ли от унижения.
Снова воцарилась тишина.
– Ты в порядке?
Он напрягся и тоскливо на меня посмотрел.
– Нет.
– Ты хочешь поговорить об этом?
Он решительно покачал головой.
– Он часто тебя бьет?
– Чаще не удается, – пожав плечами, хмыкнул Ромео. – Ему не понравилось мое поведение, он позвонил, назначил мне тут встречу и… ну, остальное ты видела.
Я поменяла положение и села к нему лицом.
– Что такое произошло, что он тебя ударил?
– Деньги, разочарование, непослушный сын. Как обычно. Но он никогда не заходил так далеко на публике. Еще не видел его настолько взбешенным.
– Но ты же его сын! Как он может так с тобой обращаться? Что, черт возьми, ты сделал, чтобы заслужить удар?
Ромео сидел с поджатыми губами и явно не собирался ни отвечать, ни обсуждать случившееся. Я снова взяла его за руку, и он сжал мою ладонь.
Парень выглядел таким потерянным, его обычная суровость спала, обнажая уязвимость. Мне нужно было срочно сменить тему.
– Как прошла игра в Арканзасе?
От перемены темы разговора на его лице промелькнуло облегчение.
– Мы победили. Но не моими стараниями.
– Неудачная игра?
Он облизнул губы и потрогал пальцами свежий порез, затем поднял валявшуюся ветку и сломал ее.
– Долбаный кошмар, а не игра.
– Ну, ты всего лишь человек.
– Никогда в жизни у меня не было такого плохого начала сезона. Мой выпускной год, тот, в котором я выставляюсь на драфт, и все это полетит в чертово помойное ведро.
– Почему все так плохо?
– Потому что я не могу сделать ни один пас. Я подвожу команду и болельщиков. Мои родители и Шелли ни за что не отвалят – ты только что была свидетелем настойчивости моего отца в этом вопросе. Шелли же присосалась ко мне как пиявка, сильнее, чем обычно, и мне постоянно приходится с ней цапаться. У меня голова кругом идет: я не могу ни заснуть, ни сосредоточиться, а мысли об одной англичанке не дают мне покоя каждую ночь. Каждую долбаную ночь. Она преследует меня во снах.
Он притянул наши руки к своей небритой щеке и провел ими по жесткой щетине.
– Да, я тебя понимаю, – прошептала я, наблюдая, как мои пальцы скользнули мимо его рта. У меня перехватило дыхание от его признания.
– Я постоянно думал о нашей последней встрече, пока меня здесь не было. – Голос Роума был почти неслышен, как будто он исповедовался в совершении страшного греха. Он, казалось, нервничал, в чем еще не был мною замечен. Полагаю, симпатия к девушке стала целым открытием для короля бессмысленного секса.
– Да. Я тоже. Это… по-другому. Голова забита неким красавчиком из Алабамы, а не Данте, Декартом или Кантом.
Он подтолкнул меня коленом, и веселье осветило его глаза.
– Считаешь меня красавчиком?
Я покраснела и толкнула его в ответ.
– Можно сказать и так.
Взглянув на меня из-под длинных ресниц, он выдавил улыбку.
– Куда держала путь в столь раннее время, когда увидела, как эту красоту избивают?
– Роум…
– Отвечай на чертов вопрос, Шекспир.
Я покачала головой – дерзкий Ромео начал пробуждаться от сна.
– В библиотеку. Мне нужно выполнить несколько заданий для профессора Росс. Там есть кабинет, где я могу спокойно работать. Я видела… что произошло между тобой и твоим отцом, и подумала, что ты нуждаешься во мне больше, чем захватывающий мир академических наук.
Похлопав меня по ноге, он дал знак, что пора вставать. Но мы по-прежнему держались за руки.
– Пойдем.
– Куда?
– В библиотеку. Я собираюсь тебе помочь. Мы же не можем подвести академический мир, верно?
– Ромео… ты уверен, что не хочешь пойти домой или заняться чем-нибудь еще? Мы могли бы поговорить еще, если хочешь. О чем угодно.
Потеряв прежнюю веселость, он подчеркнул:
– Мы пойдем в библиотеку, и я помогу тебе с исследованием.