— Да, — кивнула я, — чтобы он не реагировал чересчур сильно на то, что вызывает у меня аллергию.
— Именно. Они, то есть мы, были вынуждены избирательно нарушить антигенраспознавательную систему, чтобы она не давала реакцию на… ну, на все подряд. Особенно на искусственное — пластик, краски, духи, инсектициды…
— Естественно, — согласилась я, теряя терпение. Как-никак стоял-то он там в шелково-хлопковом скафандре — как раз для того, чтобы не вызывать у меня реакцию.
— А это подразумевало снижение иммунитета, который вы уже приобрели по отношению к определенным естественным… биологическим угрозам.
— К чему ты клонишь? — взвилась я. — Мой дом отравился?
— Формально — нет! — выпалил Ренар.
— Ну тогда что, черт возьми, не так?
— Дом заражен.
Что? Я уставилась на медтехника. Он же не отрывал взгляда от пола. Несмотря на щиток, я видела, что он весь красный. Как будто это он был болен.
— Заражен… чем?
Ренар поднял глаза, но тут же их опустил.
— Сначала я подумал, что это может быть вирус герпеса…
— Герпеса?!
От моего высокого «до» он прямо подскочил на месте, но меня уже понесло. Я завизжала:
— О чем ты толкуешь?
— Varicella zoster[6].
Zoster? Я это где-то уже слышала. Но хоть тресни, вспомнить не могла.
— Vari…
— Это детская болезнь. Была раньше. Сегодня-то вряд ли кто ею болеет, потому что у большинства детей на нее уже иммунитет.
— У большинства детей, — повторила я, подбоченясь. И вдруг обнаружила, что наклоняюсь вперед. И с безрассудной отвагой все продолжаю наклоняться, совершенно игнорируя то обстоятельство, что халатик мой распахнулся. По сути, я сделала гигантский шаг к нему, прежде чем спросила: — А что насчет дома?
Ренар облизнул губы.
— Мы… не думали, что в этом возникнет необходимость. Здесь, наверху, вероятность заражения…
Вот оно.
— Заражения — чем?
И тут в глубинах моей памяти шевельнулись латинские слова. О нет! Я вновь отступила, уставившись на парня. Затем обвела диким взглядом все стены — бледные, усеянные красными точками и пузырьками стены.
— Росинка на розовом лепестке… — Так в медицинских справочниках моей мамы описывалась сыпь. Я повернулась к Ренару: — У моего дома… ветрянка?
Он опять пожал плечами:
— Мы можем провести анализ крови. Для полной уверенности.
Я покачала головой, старательно удерживая кулаки на бедрах. Я не поддамся — ни желанию почесаться, ни необходимости вытрясти все дерьмо из этого, с позволения сказать, медтехника.
— Не надо. Просто вылечите его.
— Ну, я, э-э-э…
— О боже, это просто невыносимо, — взвыла я. Кашица из овсянки на моей коже высохла. Халатик к ней приклеился и в результате каждого моего движения отдирался, вызывая еще большую чесотку. — Сделай же что-нибудь! — взмолилась я.
— Не могу.
— Но…
— Единственное доступное антивирусное средство — ацикловир, но его надо было применять в течение первых суток после заражения. Дня три-четыре назад, возможно, это помогло бы вам. А теперь слишком поздно.
— Поздно?
Белый капюшон кивнул.
— Вирус уже размножился. Он повсюду. Единственное, что мы можем теперь сделать…
— О боже, — захныкала я и уселась прямо на пол. Волосяной ковер и моя задница были столь воспалены, что я начала кружиться, толкая себя по кругу всеми четырьмя конечностями. Жесткий ворс чудненько поскреб зад, но это ни капельки не помогло. Наоборот, из-за возникшего трения дом и я зачесались еще больше. Я зарыдала. — Уходи, слышишь? Просто уходи.
Он так и поступил.
Когда парень ушел, я заставила себя подняться. Так и подмывало наклониться и поскрести ногтями пол, но от этого стало бы только хуже, так что я поковыляла в ванную, намереваясь снова погрузиться в теплую овсянку.
Погрузилась, как же.
Ва-ау! Ва-ау! Ва-ау!
Сработала чертова сигнализация, перепугав меня чуть ли не до смерти. Я шлепнулась на пол, затем перекатилась на ковер, чтобы распластаться на нем почти всем телом, и тщетно попыталась почесать все разом. За этим бешеным бугалу[7] я даже не осознавала, что происходит, пока не заметила мигающие лампы. Как здорово! Горел весь этот чертов настенный экран — фон малиновый, пространство занято одним-единственным словом:
КАРАНТИН!
То было извещение из Министерства здравоохранения, согласно которому я и мой дом подвергались изоляции на десять дней. Как будто я могла куда-нибудь отсюда уйти.
6
7