— Лебяжье болото?
— Ага.
— Хм, странно, — протянула Валя. — У вас Лебяжье болото, а у нас Лебединое озеро.
— Где это?
— В оперном.
— А-а, ну так в оперном!.. То сказочка, а то правда. Там феи да принцы, да музыка волшебная, а у нас — о-о!.. Сядем на покосе перекурить, а из кустов — лось, вот с такой мордой — сапогом! А батя его матюгом как шуганет — только треск пойдет! Вот вам вся музыка и все феи! По правде всегда грубее… Я сегодня письмо от Райки получил. Помнишь ее, Эп?
— Райку-то? Еще бы!
— Не письмо, а комедия. Хотите, прочитаю?
— Ну-ка, — сказал я.
Иногда Шулин прямо завораживал меня, я и говорить начинал его словечками и с его интонацией, и слушал, по-шулински разинув рот. Я вообще какой-то переимчивый, что-нибудь да перениму у человека, который мне нравится, и порой ловлю себя на том, что вот проскользнуло отцовское, вот Васькино, а вот Авгино, и лишь от мамы ничего, кажется, не взял. Неужели я ее мало люблю? И хорошо, если перенятое химически соединяется с моим кровным, а вдруг это простая смесь, как монеты в копилке, — стоит меня толком потрясти, и я смертельно опустею?..
Авга принес конверт, сколупнул с него какие-то крошки, вынул листочки и, свесивши ноги в подполье, стал читать:
«Дорогой брат Август. Пишет тебе Рая. Во первых строках своего письма сообщаю, что все живы и здоровы и желаем тебе того же самого. Правда, мама прихворнула маленько животом, но потом поправилась. А как ты живешь? В этом году Костя пойдет в школу. Недавно утонул старик Ведышев, он рыбачил с лодки, и она перевернулась. Старика вытащили и похоронили, а старуха все плачет и ходит в черном. Настя Кустикова опять вышла замуж и опять собирается ехать в город. А папка вчера снова напился. Они сперва с дядей Гришей Боярцевым пили у нас, потом куда-то ушли, а вечером он пришел и начал табуретки ломать. Которая из листвяка никак не ломалась. Он ее и на пол кидал, и о порог бил, а потом принес топор. Мама с Петькой на руках выскочила в окно и спряталась у Сучковых. Папка бегал искать ее, но не нашел, а только топор потерял. А мы с Галкой залезли под кровать и давай реветь. Он вытащил нас. Лицо у него было в крови, он был в одних кальсонах и начал делать ласточку, и велел нам держать ему руки и ноги. Но ласточка у него не получалась, он все падал и ругался, а потом упал на кровать и заснул. А утром чинил табуретки. У меня за год будет две тройки, а остальные четверки. А как у тебя? Приезжай скорей, нынче будет много земляники. Я такая же: все хохочу, хохочу и сама не знаю, над чем. Мама не верит, что по небу космонавты летают и даже садятся на луну. Дураки, говорит, вы! Они, говорит, где-нибудь за горой спрятались и болтают по радио, а вы и уши развесили. Комик она у нас! Если у тебя есть красивые фантики, то вышли. Костя их копит и все время возле сельпо бегает. Но фантики у нас некрасивые, или конфеты совсем без фантиков. Привет дяде Ване и тете Кате. Пока до свидания, Рая».
Авга замолчал и некоторое время задумчиво глядел на свечу, потом сунул листы в конверт и вздохнул:
— Вот такие у нас феи и принцы!..
Ни слова не говоря, я выдрал, как из кошмы, пучок картошки и, медленно очищая, стал бросать в ведро — бум, бум, бум! Валя присоединилась ко мне, потом спрыгнул и Шулин. Потихоньку мы снова разговорились, но ни о деревне, ни о письме больше не заикались, хотя делающий ласточку дядя Степа, окровавленный и в кальсонах, не выходил у меня из головы.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Тетя Катя и дядя Ваня пришли в тот момент, когда мы, покончив с картошкой, выкарабкивались из подполья. Тетя Катя охнула, всплеснула руками и, суетясь, заприговаривала, что ой да кто же это у нас, да сколько помощников, да сейчас она рыбы нажарит — как чуяла, полную сумку с аванса купила. Сиял и дядя Ваня, мужичок кожа да кости. Авга познакомил хозяев с Валей. Дядя Ваня, под заметным хмельком, чмокнул ее в щеку, а тетя Катя долго не выпускала Валину руку, все повторяя, что очень-очень радехонька, что кто-кто, а девчата не заглядывали к ним, почитай, с прошлого года, когда Петьку в армию проводили, что Август все робеет и что дай бог делу наладиться.
Или Авга когда-то нажужжал своим родным обо мне что-то хорошее чересчур, или еще по какой причине, но относились ко мне в этом доме чересчур хорошо, так что даже неловко порой бывало, точно меня, как Хлестакова, принимали тут не за того и точно ошибка эта вот-вот разоблачится.
Валя заняла рукомойник в углу кухни, а мы с Авгой, налив из кадки полведра, вышли сполоснуться на крыльцо. Шулин напился через край и, отдуваясь, сказал: