— Не хочу больше никого из вас видеть, — уперлась взглядом в Макса, буквально заставляя себя ненавидеть его, — играйте в свои упырские игры без меня.
Скользнула в толпу, полностью игнорируя его взгляд, от которого что-то больно сжалось в груди. Толпа подхватила меня, никто даже не заметил моих кровавых слёз. Я умудрилась растолкать себе дорогу, но далеко уйти не смогла. Его теплая рука схватила меня за запястье и развернула назад.
— Отпусти! Отпусти, я сказала! — дернулась в сторону, даже понимая, что это бессмысленно.
— У вас все в порядке? — тут же спросил какой-то парень, выяснять отношения при всех этих людях полнейшая глупость.
— Проваливай, — даже не посмотрел на него Макс, и парень ушёл тут же, как будто был ещё одной его пешкой.
Фролов сильнее меня, даже когда я стала тем, чем стала. Боюсь, моё молчание говорит ему куда больше, чем мне хочется. В бликах светомузыки он кажется каким-то нереальным, точно статуя, пронзающая меня холодным взглядом. Но не это заставляет меня замереть, а его слова:
— Ты достаточно набегалась от меня, Золушка.
Тот взгляд, который я замечала у него, сейчас изменился. Он как чайник, который вот-вот закипит, словно он очень давно хочет что-то сделать и теперь решился. Помнится, я не хотела оказаться рядом, когда ему сорвет крышу, но похоже у меня нет выбора.
Его глаза красные и светятся так, что даже линзы не могут этого скрыть. Прижимает меня за талию к себе, подняв над землей так, чтобы я оказалась выше на добрую голову. Его рука проходится по моей оголенной спине и сжимает шею и затылок, заставляя подчиниться.
Я замерла, но совсем не от страха, скорее от больного предвкушения. Как будто это я специально раз за разом испытывала его нервы на прочность, желая, чтобы у него все же снесло крышу. Почему? Потому что в тайне хотела этого, увидеть какой он на самом деле.
Его губы накрывают мои, а руки не дают и шанса отвернуться или избежать поцелуя. Это явно не тот мучительно-нежный поцелуй, что был у него дома по пьяни. От него так не кружилась голова, и не резало в легких, будто бы я целую вечность не дышала. Такой страстный поцелуй, что кажется жестоким и беспощадным ко мне. Мысли куда-то убежали, как и весь остальной мир. Все стало таким неважным: ярость из-за вранья и недосказанности Макса, перерождение, чем бы оно там не было, и даже голод отошёл куда-то на задний план. Меня просто как будто не стало, я растворилась в нем, в тех ощущениях, что несет в себе его жестокий поцелуй. Плевать на все, на любые причины, которые должны заставить меня оторваться от его губ. Мне хотелось, чтобы этот поцелуй длился вечно, но он прервал его, и только тогда я поняла, что слишком долго не дышала. Предоставив мне свободу от своих губ всего в несколько сантиметров, смотрит на меня таким же затуманенным от желания взглядом, как и я. Зря он это сделал. Его поцелуи как крепкий алкоголь, ударяют в голову, а без них я начинаю трезветь.
— Ты — принц! — выдохнула пораженно и обиженно. Ещё одна ложь, хотя он ее такой и не считает.
Что бы он сейчас не говорил, как бы не оправдывался, не поверю. Второй раз провести меня у него не получится! Такой поцелуй у меня был лишь раз в жизни, и то он явно был не таким жарким и пьянящим.
— И ты моя принцесса, — прохрипел он со слабой улыбкой, и я непонятно как услышала его в этой развеселой толпе, которую заглушает орущая музыка.
Поцелуй, ещё один, крепкий как алкоголь, он сорвал его с моих губ, словно имеет на это право. Он ненормальный, будь то человек или упырь. Кажется, я лгала, что не хочу знать, каким он бывает, когда сорвется. Макс отпустил меня, только когда перестала сопротивляться, а наоборот сама схватилась за него, будто бы вот-вот упаду. Мне хочется упасть, хочется забыться, но я просто не могу.
Его рука сползла с шеи на плечи, придерживая меня, а то ноги как-то плохо держат. Фролов обаятельно улыбнулся, как принц, хотя он и есть принц, тот самый. В голове каша, плохо соображаю, не удивительно, что следующая его фраза поначалу меня совсем не удивила.
— Давай поженимся через шесть дней? — он нагнулся, касаясь губами моей макушки и обнимая за плечи. — София взбесится, но плевать. Будь моя воля, женился бы на тебе в первый же день.
— Что? — смотрю на него слегка растерянно, пока он стирает с моих щек засохшие кровавые слёзы.