— И он умер, мой братишка умер из-за тебя, — он снова улыбнулся, поднявшись на ноги. Поднял ногу и поставил ее мне на грудь, медленно начал давить ею на грудную клетку.
— Слышал, что во время припадка астматики часто причиняют себе вред, — чуть ли не пропел он, слегка улыбаясь. — Хоть я пытался сблизиться с тобой. Выудить твой секрет, как ты его убила, в конечном итоге пришёл к выводу, что это неважно. Ты, Атропа Андропова — убийца, я понял это ещё в больнице, когда ты даже не захотела посмотреть на него. В твоих глазах была вина, и ты так и не раскаялась за то, что натворила.
— Я не… — сдавленно прохрипела.
— За неоказание первой помощи я получу максимум условку, а то и штрафом обойдусь. Если повезет, и ты выживешь, после того как впадешь в кому, то скорее всего останешься инвалидом. Если же нет, то просто умрешь. Смерть за смерть, Атропа. Кому, как не тебе с таким чудаковатым именем, знать об этом?
Он надавил сильнее, мои ребра начали хрустеть под весом его ботинка. Ногти впились в ногу, но это его не остановило. Глаза начинали закатываться, скоро наступит темнота. Мне было нечем дышать, я задыхалась… Меня как будто окунуло в холодную воду, все звуки пропали, только тьма и больше ничего. Вспомнила, как проснулась на следующий день после встречи с вурдалаком и Мишей в ванной, под водой. Я могу очень долго не дышать под водой, могу элементарно не дышать.
Открыла глаза, мой взгляд слегка затуманен. Ботинок все ещё придавливал меня к полу, но я уже не содрогалась в конвульсиях. Чувствовала ярость, такую сильную, что от нее задрожала всем телом.
— О, так и с астмой это была выдумка? — удивился Иванов, продолжая душить меня как букашку.
Голод такой, словно я не ела целую вечность, казалось, что желудок прилип к позвоночнику. Я спрашивала себя, как у меня получилось насадить Голого мужика на забор или снести ему голову тупой лопатой? Ответ оказался очень простым, теперь я намного сильнее, чем была раньше. Схватила его за щиколотку, он рассмеялся, а я оттолкнула его ногу так, что зашвырнула его в угол. Юрий Васильевич не понимал, что произошло. Его тело пахло страхом, а я поднялась с пола.
— Я предупреждала его, пыталась остановить, — прохрипела не своим голосом. Мышцы шеи и легкие все ещё готовы были взорваться, так напряжены. Именно то, что я не дышала, позволяло мне превозмогать эту боль.
— Серьёзно? Ты думаешь, я поверю в это? — засмеялся он. — Не строй из себя жертву, Атропа!
Он достал из пиджака складной нож и угрожающе направил его на меня. Сделал шаг ко мне, но я осталась стоять на месте, чувствуя больное предвкушение от того, что произойдет дальше.
— Я не жертва, — прохрипела, смотря на него, — я хищник.
Юрий Васильевич бросился на меня, но я сильнее. Схватив его за пиджак, бросила в шкаф со стеклянными дверцами. Он успел полоснуть меня ножом по животу, разрезал блузку и еле поцарапал кожу, там лишь алый порез и виден. Но этого хватило, чтобы мой разум вконец помутнел, и его заволокла не свойственная мне ярость. Директор попытался встать, заваленный разбитым стеклом и остатками дверных панелей шкафа.
— Сука, ты заплатишь за это! — зарычал он, держась за голову.
Я оказалась возле него так быстро, словно не шла, а телепортировалась, мгновение и уже рядом. Схватила за шею и снова толкнула на шкаф. Он закричал то ли от боли, то ли от ярости. Кулак полетел мне в голову, но так медленно, что мне ничего не стоило уклониться. Затем он попытался ударить меня снова, уже ногой. Тогда я поняла: мало просто его держать. Прижала его к шкафу, буквально вдавила в него, как он вдавил меня в стол. Единственное, что мешало мне чувствовать удовольствие от его страха и жалких угроз — это голод. Я так голодна, что меня как будто что-то пожирает изнутри. Под рукой бешено бился его пульс, а кожа такая тонкая, точно бумага, ничего не стоило прокусить ее. Жажда заставила облизать пересохшие губы и перехватить его за плечо, прижав спиной к зеркальной поверхности шкафа так, что она треснула. Резкий рывок и я разорвала его рубашку и пиджак, чтобы оголить шею и плечо. Отклоняюсь назад, даже не удерживая его.
— Что ты такое? — прохрипел он, чуть не теряя сознания. Теплая и восхитительно пахнущая кровь стекала по его лицу. Я не смогла удержаться, схватила его за лицо руками, он уже не сопротивлялся.
Пахнет, как же вкусно она пахнет! Живот свело от голода, я не могла понять, что именно во мне сопротивлялось. Мой язык почти слизал каплю с его щеки, я даже прикрыла веки, представляя, как затем вонзаю зубы в его шею и выпиваю ее всю, теплую и вкусную, как нектар богов. Взгляд на краткое мгновение падает на разбитое зеркало, и я вижу незнакомку. Растрепанные белые волосы, бледная, как у мертвой кожа, но главное глаза, красные и будто бы светятся. Даже зубы и те ненормальные, клыки явно длиннее и острее остальных зубов. Я упырь, самый настоящий. Как ассоциация с этим словом, сразу же возник образ дворовой собаки, ее бедное обескровленное тело в руках у Голого мужика. Затем образ мальчишки, точнее Миши, на снегу с раздетым голосом. Но эти образы не остановили меня, не смогли! Вместо того чтобы слизать кровь с его лица, я наклонилась к шее. Пульс резко возрос, запах его кожи и страха стал сильнее. Мои зубы почти коснулись его шеи, когда начался припадок. Леденящий морозный холод связал меня, приступ астмы отошёл на задний план. Перед глазами появились темные мушки, а все тело задрожало в больном предчувствии чужой смерти. В этот раз я знаю, кто умрет, и кто станет убийцей. И я сделала ошибку, посмотрела ему в глаза. Теперь я отчётливо видела, как они были похожи, сколько в нем от Игоря. Нос, глаза, подбородок, дурацкий характер. Я должна была его остановить! Должна была броситься под его машину, лишь бы он не уехал, но, когда начался припадок, я сказала только ту глупую фразу. Мой удел — просто смотреть на чужую смерть, зная, что ничего не могу с этим поделать. Как же я ненавижу эту способность, имя или что там являлось причиной этого предчувствия! Столько лет, всю мою жизнь я должна была наблюдать за смертями тех, кого знаю. Но теперь все по-другому… Миша был первым, кого я спасла пусть и такой странной ценой. Больше никогда я не буду смотреть как те, кого я знаю, умирают.