Где-то мелькают моря и границы,
Люди под солнцем живут...
Чайке завидуют звёзды и птицы –
Девушку Чайкой зовут...
Выбрала Чайка пути неземные:
Что ей покой и уют!
Мир принимает её позывные –
Девушку Чайкой зовут...
Горский резко ударил по тормозам и посмотрел в небо, из которого словно прямо на него опускался поющий парашют. Теперь сомнений больше не было. Товарищ Довгорученко искала себя в новом увлечении. Широко улыбнувшись, Павел Николаевич загадал желание на эту падающую звезду. Желание было об отпуске.
Звезда спланировала прямо на дорогу перед машиной, и, будто гигантской простыней, ее накрыло парашютом.
- Мамочка! – донеслось из-под груды белой материи.
- Вы еще и мамочку сюда притащили? – спросил Павел, отыскивая Лизку под шелком и подавая ей руку.
- Ой… Павел Николаевич… - пропищала Лизка, лежа на дороге в каске с торчащими из-под нее золотыми косичками и в огромных очках в половину лица, похожая на стрекозу, и глупо улыбаясь. Мечта о спасителе товарище Горском стала явью.
С этого дня юбки Лизки Довгорученко снова стали укорачиваться. И с каждым разом все сильнее. В конце концов, мода на мини дошла и до села Сутиски Тывровского района Винницкой области. Во время полета над колхозными полями Лизка смекнула, что если товарищ Горский за пять лет так и не женился на своей загадочной одесской невесте, то можно снова попытать счастья. А вдруг!..
О необходимости своевременной сдачи авансового отчета о командировке
Из зеркальца на Лизку смотрело нечто невообразимое. В прошлые выходные набралась смелости и сделала это! Поехала в парикмахерскую в Гнивани, отстригла косы и завила то, что осталось. Ресницы накрасила, глаза подвела карандашом – впервые в жизни! Губы намазала красной помадой. Чтобы мамка не увидела, всю эту красоту сотворила на работе. А потом достала из сумочки иголку и на живую нитку подшила юбку. Но юбку – уже привычно. Целых две недели так делала. Как домой идти, нитку обрезала.
Словом, для покорения товарища Горского в ход была пущена тяжелая артиллерия. Только вот он что-то никак не покорялся. Лиза вздыхала и снова стала реветь в подушку. Иногда. Оказывается, первая любовь не умирает. Особенно, когда она одна на всю жизнь.
Может быть, что-то не так делает?
В тот момент, когда она в который уже раз задавала этот вопрос своему отражению в зеркальце, в приемную вошел Писаренко. За прошедшие две недели Лизка подзабыла о своем намерении свести разошедшихся супругов, слишком занятая личной драмой, потому сейчас едва не хлопнула себя по лбу.
Писаренко выглядел еще более хмурым, чем обычно – с приездом жены кладовщица активизировалась. И теперь по заводу было трудно пройти, чтобы не налететь на Майку с ее осточертевшими пирогами, коими она все надеялась его накормить.
- Горский у себя? – осведомился Писаренко.
- Тільки шо повернувся з райцентру, - жизнерадостно заявила Лизка.
- Спасибо, - кивнул он, повернулся к двери в кабинет юрисконсульта и замер – в приемную влетела его собственная супруга, сверкающая улыбкой.
- Привет! – весело сказала Катерина и улыбнулась еще сильнее – Лизка сегодня выглядела… сногсшибательно. – На обед собираешься?
И тут заметила еще одного посетителя – собственного мужа. Она быстро кивнула ему, негромко бросила: «Добрый день!» И, неожиданно вспомнив, что из-за него, нарушая все инструкции, не может закрыть счет по командировкам, подошла к Сергею и деловито спросила:
- Почему вы до сих пор не сдали авансовый отчет?
Целых две недели ему удавалось ее избегать. В здание заводоуправления он заходил только по крайней надобности, целыми днями прячась в цеху. Если вдруг где-то видел ее издалека, то оба ограничивались кивком головы. На прошлой неделе ездил в командировку в Киев. И все бы ничего, если бы авансовый отчет о командировке не надо было нести жене. То ли несостоявшейся, то ли почти уже бывшей.
- Времени не было, - спокойно ответил он.
- Тогда и денег не будет. Потому что я не смогу провести ваши командировочные, - в тон ему сказала Катя.
- Переживу. С голоду без ваших командировочных не умру.
- Вы-то, может, и не умрете. А как же ваша кладовщица? – повысила голос Катерина, зло сверкнув глазами.
На мгновение опешил. Потом усмехнулся и ядовито проговорил:
- А у моей, как вы выразились, кладовщицы корова имеется. И огород.
- А корову кормите за колхозный счет?
- За чей счет кормится ее корова, я не имею ни малейшего представления. К счастью, меня бытовыми вопросами пока никто не нагружает.
!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! Ах, пока не нагружает!
- А вы неплохо устроились. Кладовщица, ее корова, огород. Все ваши мечты сбылись? – Катя понимала, что говорит сейчас что-то обидное, чего он совсем не заслуживал. Но остановиться не могла. Она обижалась на Сергея за то, что у нее самой не хватало смелости поговорить с ним откровенно и выяснить все до самого конца. Тогда, может быть, и отец перестал бы хмуро смотреть на нее вечерами.
Писаренко же, явно рассерженный, сунул сжатые кулаки в карманы брюк и, нависнув над ней, прорычал:
- Не все. Если помните, в списке было еще трое детей. Можно четверо. Но вы правы – в целом я действительно неплохо устроился, чего и вам желаю, раз уж с первого раза не сложилось, и я оказался таким уж разочарованием.
- Ну, ничего. И с детьми сложится. Майка постарается, - вскрикнула Катерина и вскинула голову. – А я… Я обязательно устроюсь. Тоже!
- Разумеется! В ваших способностях приспосабливаться я даже не сомневаюсь. Правда, с гитаристом вы меня очень удивили!
Он резко замолчал и, тяжело дыша, отвернулся к окну.
Брови удивленно взмыли вверх, и, понимая, что ничего не понимает, Катерина двинулась за ним и прошипела:
- Неужели я могу вас удивить? Вы мне льстите, уж не знаю зачем!
- Вам трудно льстить! Все таланты на лицо! – он демонстративно махнул рукой, словно бы указывая на ее таланты. – Но главное – это умение ими пользоваться. Да еще в качестве весомых аргументов всегда можно привести Гришку с Мишкой!
Катя тихонько охнула, отвернулась и выскочила за дверь, даже не глянув на Лизку. Писаренко рассерженно пнул носком ботинка плинтус. Лиза подпрыгнула на стуле.
- Имущество казенное не ломай! – раздался голос Павла Николаевича. – Лизавета Петровна, что здесь происходит?
Лизка вскочила и испуганно промямлила:
- Ругаються…
- Ничего не происходит! – вмешался Писаренко. – Пойду я…
- Я вижу, что ничего не происходит! – отозвался Горский. – Приходил зачем?
- Не помню, - рассеянно ответил Писаренко и направился к выходу, потом вдруг обернулся и так же рассеянно добавил: - Да, Паш… В общем… В Москву я опять не еду. Шмыга и Нестеренко едут. Так что приказ снова переделывать будем.
Горский кивнул.
- Переделаем. Но я не понимаю твоего нежелания ездить в Москву.
Писаренко только усмехнулся. Усмешка вышла дурацкой, горькой.
- Нежелания? Если бы… Не берут. Все, я в цех.
Когда дверь за ним закрылась, Лизка, все так же стоя, грустно протянула:
- И шо любов з людьми робе…
- Действительно, - пробормотал Павел, окинув взглядом Лизку, и плотно запер за собой дверь кабинета.