Писаренко выглядел еще более хмурым, чем обычно – с приездом жены кладовщица активизировалась. И теперь по заводу было трудно пройти, чтобы не налететь на Майку с ее осточертевшими пирогами, коими она все надеялась его накормить.
- Горский у себя? – осведомился Писаренко.
- Тільки шо повернувся з райцентру, - жизнерадостно заявила Лизка.
- Спасибо, - кивнул он, повернулся к двери в кабинет юрисконсульта и замер – в приемную влетела его собственная супруга, сверкающая улыбкой.
- Привет! – весело сказала Катерина и улыбнулась еще сильнее – Лизка сегодня выглядела… сногсшибательно. – На обед собираешься?
И тут заметила еще одного посетителя – собственного мужа. Она быстро кивнула ему, негромко бросила: «Добрый день!» И, неожиданно вспомнив, что из-за него, нарушая все инструкции, не может закрыть счет по командировкам, подошла к Сергею и деловито спросила:
- Почему вы до сих пор не сдали авансовый отчет?
Целых две недели ему удавалось ее избегать. В здание заводоуправления он заходил только по крайней надобности, целыми днями прячась в цеху. Если вдруг где-то видел ее издалека, то оба ограничивались кивком головы. На прошлой неделе ездил в командировку в Киев. И все бы ничего, если бы авансовый отчет о командировке не надо было нести жене. То ли несостоявшейся, то ли почти уже бывшей.
- Времени не было, - спокойно ответил он.
- Тогда и денег не будет. Потому что я не смогу провести ваши командировочные, - в тон ему сказала Катя.
- Переживу. С голоду без ваших командировочных не умру.
- Вы-то, может, и не умрете. А как же ваша кладовщица? – повысила голос Катерина, зло сверкнув глазами.
На мгновение опешил. Потом усмехнулся и ядовито проговорил:
- А у моей, как вы выразились, кладовщицы корова имеется. И огород.
- А корову кормите за колхозный счет?
- За чей счет кормится ее корова, я не имею ни малейшего представления. К счастью, меня бытовыми вопросами пока никто не нагружает.
!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! Ах, пока не нагружает!
- А вы неплохо устроились. Кладовщица, ее корова, огород. Все ваши мечты сбылись? – Катя понимала, что говорит сейчас что-то обидное, чего он совсем не заслуживал. Но остановиться не могла. Она обижалась на Сергея за то, что у нее самой не хватало смелости поговорить с ним откровенно и выяснить все до самого конца. Тогда, может быть, и отец перестал бы хмуро смотреть на нее вечерами.
Писаренко же, явно рассерженный, сунул сжатые кулаки в карманы брюк и, нависнув над ней, прорычал:
- Не все. Если помните, в списке было еще трое детей. Можно четверо. Но вы правы – в целом я действительно неплохо устроился, чего и вам желаю, раз уж с первого раза не сложилось, и я оказался таким уж разочарованием.
- Ну, ничего. И с детьми сложится. Майка постарается, - вскрикнула Катерина и вскинула голову. – А я… Я обязательно устроюсь. Тоже!
- Разумеется! В ваших способностях приспосабливаться я даже не сомневаюсь. Правда, с гитаристом вы меня очень удивили!
Он резко замолчал и, тяжело дыша, отвернулся к окну.
Брови удивленно взмыли вверх, и, понимая, что ничего не понимает, Катерина двинулась за ним и прошипела:
- Неужели я могу вас удивить? Вы мне льстите, уж не знаю зачем!
- Вам трудно льстить! Все таланты на лицо! – он демонстративно махнул рукой, словно бы указывая на ее таланты. – Но главное – это умение ими пользоваться. Да еще в качестве весомых аргументов всегда можно привести Гришку с Мишкой!
Катя тихонько охнула, отвернулась и выскочила за дверь, даже не глянув на Лизку. Писаренко рассерженно пнул носком ботинка плинтус. Лиза подпрыгнула на стуле.
- Имущество казенное не ломай! – раздался голос Павла Николаевича. – Лизавета Петровна, что здесь происходит?
Лизка вскочила и испуганно промямлила:
- Ругаються…
- Ничего не происходит! – вмешался Писаренко. – Пойду я…
- Я вижу, что ничего не происходит! – отозвался Горский. – Приходил зачем?
- Не помню, - рассеянно ответил Писаренко и направился к выходу, потом вдруг обернулся и так же рассеянно добавил: - Да, Паш… В общем… В Москву я опять не еду. Шмыга и Нестеренко едут. Так что приказ снова переделывать будем.
Горский кивнул.
- Переделаем. Но я не понимаю твоего нежелания ездить в Москву.
Писаренко только усмехнулся. Усмешка вышла дурацкой, горькой.
- Нежелания? Если бы… Не берут. Все, я в цех.
Когда дверь за ним закрылась, Лизка, все так же стоя, грустно протянула:
- И шо любов з людьми робе…
- Действительно, - пробормотал Павел, окинув взглядом Лизку, и плотно запер за собой дверь кабинета.
Неблагонадьожний гражданін
- Ти диви! Огород, корова, комірниця, дітлахи... – возмущенно бормотала Катерина, пока мчалась по лестнице. Потом остановилась. Перевела дыхание. – А я, значит, приспособленка. А я, значит, разочаровалась! – она всплеснула руками и снова побежала по лестнице. – И причем здесь гитарист?!
Выскочив из заводоуправления, Катерина сначала бросилась в колхозный гараж к братьям. Но на полпути остановилась. Если сейчас она им пожалуется, то уже через полчаса они затеют беседу с зятьком, и Сергей снова будет иметь полное право обвинить ее в применении «весомых аргументов». И будет прав! Катя обиженно всхлипнула и, развернувшись на 180 градусов, уныло побрела вдоль поля, через которое хотела сократить путь к гаражу.
- Катруська! – разнесся издалека отцовский голос. – Катерино, йди-но сюдой!
У самого края поля стоял знакомый с детства комбайн С-4, Катин ровесник и папкин любимец, который она узнала бы, где угодно. Возле комбайна сидел батько и задумчиво вертел в руках колосок пшеницы.
Катерина подошла к отцу и, вздохнув, присела рядом с ним.
- Шо, доню? Тяжко? – спросил батько и сунул колосок в зубы, пожевал его и задумчиво перевел взгляд на нее.
- С чего вдруг? У меня все хорошо! – широко улыбнулась она отцу.
- Да? Хоч у когось все хорошо, - грустно проговорил папаша. – А в мене, бачиш, всьо… комбайн пав смертю храбрых...
- Так и чего вы в него вцепились? Просите новый. Сколько можно на этой рухляди работать? – нарочито рассмеялась Катька.