- Майки вашей нет? – ответила она вопросом на вопрос.
- В шкафу… только не поглажена… – в замешательстве пробормотал Сергей.
- Я спрашивала про вашу кладовщицу, - буркнула Катька и выскочила в кухню.
Там она поставила греться рассольник и вариться вареники, а после по старой привычке забралась на подоконник и рассматривала редких прохожих.
Через десять минут инженер Писаренко показался на кухне, кажется, совершенно не веря своим глазам. Замер на пороге, не зная, входить или не стоит. Но все-таки вошел, не в силах оторвать от нее взгляд. Нахлынуло. Пять лет назад вечерами Катя точно так же сидела на подоконнике, глядя в окно. Что еще в ней осталось прежним? И что изменилось? Впрочем, менялось ли? Ведь он просто совсем ее не знал. Как и не понимал, зачем она пришла. А спрашивать было страшно.
- Сдам я завтра вам авансовый отчет, - медленно сказал он. – У меня действительно не было времени.
- Не я придумываю инструкции, - отозвалась Катя и, соскочив на пол, принялась колдовать у плиты.
Он не к месту вспомнил, как пять лет назад она стояла у мойки, а он уговаривал ее идти мириться. Сглотнул, чувствуя некое совсем несвойственное ему стеснение. И сел на стул.
- Что вы делаете?
- Варю вареники, - ответила Катька, поставила перед ним тарелку с супом и, важно вручив ложку, велела: - Ешьте!
Окончательно ошалев, Писаренко взял ложку, отхлебнул из тарелки, поморщился – горячо – и поймал себя на мысли, что мыслей-то в голове нет. Пустота, звон.
- А вы? – совсем уж бессмысленно спросил он.
- Потом, - отмахнулась Катя. И отвернулась. Она не знала, с чего начать разговор, ради которого пришла, но точно знала, что поговорить надо. Поставив на стол вареники, она, наконец, села напротив и, медленно жуя корочку хлеба, стала внимательно разглядывать Сергея.
Под ее взглядом никакая еда в горло не лезла. Тем более, он не видел повода к тому, чтобы она его кормила. Писаренко осторожно отодвинул от себя тарелку с рассольником и придвинул вареники. С варениками проще – их можно было съесть один-два. И, вроде как, поел.
- Сладкие или соленые? – поинтересовался он, глядя на так называемую жену из-подо лба.
- Сладкие, - спокойно ответила Катя, так же спокойно взяла со стола тарелку с супом и выплеснула все в мойку. Потом повернулась снова к Сергею и ровно сказала: - Давай разводиться.
Он так и замер с вареником во рту, отчаянно глядя на Катю. Потом пожевал немного для виду. Проглотил, почти как было, целиком. И хладнокровно произнес:
- Давай. Сметана есть?
- Майка принесет!
Писаренко вскочил и в сердцах бросил вилку на стол. Та громко звякнула и упала на пол.
- Майка?! – рявкнул инженер и, напоследок уронив еще и табуретку, направился в свою комнату.
Катерина проводила его взглядом. Подняла вилку, табуретку, постояла несколько минут посреди кухни, а полчаса спустя въезжала на попутке в Сутиски, гоня от себя мысли о том, что ждет ее дома.
Как инженер и машинистка увольнялись
- В общем, я все решил! – заявил Писаренко, уверенно глядя в глаза секретарю заводского комитета комсомола. – Не надо мне никаких рекомендаций. Я несу заявление по собственному на подпись Нелли Валентиновне. И все. Хватит.
С этими словами он скрестил на груди руки, готовясь обороняться.
Горский медленно отложил в сторону ручку. Сложил аккуратной стопкой бумаги, разложенные перед ним. Затем громко хлопнул гражданско-процессуальным кодексом УССР с комментариями. И сурово спросил:
- Все?
- Все! – кивнул Писаренко. – Порадую папу. Он и так считает, что я заигрался в романтика.
- Ради желания поиграть в прилежного сына ты готов оставить завод и людей?
- Брось! Никого я не оставляю! - отмахнулся он. – Нестеренко – прекрасный инженер. Сам понимаешь, как Петрова на пенсию отправят, его главным назначат. Так что не пропадете.
- Это ты брось, - Павел стукнул ладонью по столу. – Развел здесь розовые сопли. Кто на этот раз? Нарядчица? Сколько раз говорил тебе: разберись со своими бабами. В общем, так, - Горский вышел из-за стола и присел на столешницу перед Сергеем. – Заявление твое все равно никто не подпишет, да и я буду рекомендовать оставить тебя на заводе. А подашь ты заявление в партию. Документы на тебя я уже отправил. Поэтому, когда Петров уйдет на пенсию, еще посмотрим, кто станет главным.
- Я сказал, что я увольняюсь, - процедил сквозь зубы Писаренко. – Ни дня здесь не останусь больше, понятно?
- Ты когда последний раз в отпуске был? Вот и поезжай. Путевку в любой санаторий ВЦСПС я тебе гарантирую.
- Санаторий, - губы Сергея искривились, глаза сделались почти больными. – Сам поезжай. Ты не был в отпуске ровно столько же. А я все равно уеду, не удержишь. Не могу я с ней на одном заводе работать, понимаешь? Я с ней даже в одном районе жить не могу!
Горский снова вскочил на ноги.
- А она может? Ты ж мужик! Сейчас от этой убежишь. Потом от другой. Страна большая, бегать можно долго. А потом что?
- От какой другой? Ну от какой другой? Она у меня одна! И всегда была одна!
«И всегда будет одна!» - осознание этого так ясно прозвучало в голове, будто бы это только что произнес Горский над его ухом. Писаренко вздрогнул и посмотрел в окно.
Ночь не спал. Утром созрело решение, что надо уезжать. Не травить душу ни себе, ни Кате. Если ей нужен развод – так тому и быть. Девчонкой ее замуж взял. Почти несмышленышем. Она ошиблась. Он ошибся. И ответственность в первую очередь на мужчине. Ему и разгребать. Давно надо было, а он все тянул, все не решался. Может быть, тогда у Кати давно была бы нормальная семья, дети. А так привязана к нему, как та ее Зорька к колышку на лужайке.
Писаренко потянулся к графину с водой, наполнил стакан и тут же осушил его.
- Не руби с плеча, - спокойно, по-дружески вдруг сказал Павел. – Съезди домой, отдохни. Вернешься – решишь.
- Катя попросила развод.
- Вернешься – решишь, - отрезал Павел и снова сел за стол.
Сергей медленно повернулся к двери и, как больной, пошел прочь из кабинета.
Пишущая машинка традиционно смолкла. Лизка сверкнула из-за нее глазищами, подведенными синим карандашом. И тихонько вздохнула. Когда инженер Писаренко покинул приемную, она посмотрела на товарища Горского и грустно и проникновенно сказала:
- А от ви коли-небудь були влюблєни, Павел Николаевич?
- Был, - ответил Горский и решительно затворил дверь своего кабинета.