Дмитрий Анатольевич, кстати, беззаботно поглядывал в окошечко и мурлыкал под нос попсовую песенку. Ему было до самой Марианской впадины на все мои мысли, на мои нервы и на мои намерения.
Выносливость: 1 + 1 = 2 — выдал девелопер новую подсказку.
Великий Боян, если я за каждую пробежку буду получать только по одной единице, гномы рано или поздно меня догонят. Сейчас у меня показатель плюс два, но чувствую я себя даже хуже, чем раньше.
Такси подъехало к вокзалу, жабоид расплатился, и мы поспешили раствориться в толпе пассажиров. Сухой голос диспетчера объявил о посадке на пригородный поезд. Я глянул на жабоида, он покачал головой: не наш. Подождём. Мы протолкались ко входу в пригородные кассы. День был не топовый, дачный сезон пока ещё не начался, но народу перед входом собралось порядком. В общей массе мы протиснулись внутрь кассового помещения и подошли к металлодетектору. Жабоид прошмыгнул незамеченным между стражами в бронежилетах, а мне пришлось идти под арку.
Металлодетектор отреагировал на меня ярым воплем, как будто я у него пирожок с капустой спёр. Двое стражей с сержантскими лычками тут же прижали меня к стене, третий с погонами прапорщика расстегнул дублёнку, обшарил руками, уставился на рукоять обреза. Попался! Да что ж ты будешь делать, опять забыл… Теперь пока разберутся, пока протокол, да ещё если за незаконное ношение привлекут — года через три освобожусь, не раньше. Прости, Василисушка, так получилось.
— А бутылку за пояс зачем сунул? — спросил прапорщик.
— Бутылку? — растерялся я.
— Ну вот же, — он вытянул дробовик, повертел в руках. — Да ещё и пустая.
— Так это, — я закашлялся. — Под воду. Пригодится.
Эх и глупость сморозил! Какая вода? Зима на дворе.
— Ладно, — прапорщик вернул мне дробовик, — иди.
Один из сержантов смерил металлодетектор досадливым взглядом.
— Слишком часто глючить стал.
— Лучше бы ручные выдали, — поддержал его второй.
Я спрятал обрез за пазуху, застегнул дублёнку. Вот это новость, похлеще забега с гномами — дробовик-то оказывается волшебный! В глазах обычных людей он оборачивается пустым предметом, и можно хоть на плече его таскать, всё равно никто ничего не поймёт. Ещё бы патроны у него не кончались, совсем было бы замечательно.
Едва не вприпрыжку я подскочил к жабоиду. Дмитрий Анатольевич уже купил билеты, и теперь стоял перед информационным экраном, изучая расписание поездов.
— Ты видел? — ткнул я его пальцем в бок. — Не, ну ты видел, а? Для него это просто бутылка! Я всё думал, в чём тут фишка, а оно вон как.
— И что такого?
— Как что? Чудо! Ты не понял что ли?
— Ха, чудо. Обычное заклятие скрытости. Такое даже я наложить сумею.
Равнодушие в его голосе несколько покоробило мою восторженность и заставило приспуститься с неба на грязный вокзальный пол, что в свою очередь подтолкнуло к размышлениям. Заклятие скрытности? Он сам так может? Руки вновь потянулись к лацканам его пальто.
— Что ж ты, тварь, не наложил это заклятие на нас, когда мы от гномов бегали?
За лацканы я его не схватил, удержался, но кто бы знал, какого труда мне это стоило.
— Успокойся, это элементарная магия, совсем не сложная, — хмыкнул жабоид. — Она только против людин работает. Гномы на неё не ведутся.
Я уже второй раз слышал про этих людин. Впервые о них упомянула Ядвига Златозаровна, когда сокрушалась по поводу своей основной работы. Теперь вот этот жабо-переросток решил извести меня загадками. Может сразу его стукнуть? Хотя нет, я же слово дал. Он же, мать его, старший! Но если дело и дальше так пойдёт, придётся устраивать революцию.
— Послушай, Дмитрий Анатольевич, — я начал закипать, — ты объясни по-человечески: гномы, людины, ведутся, не ведутся. Я знаю, тебе сложно, ты всего лишь гибрид лешего, но всё же постарайся. А то ведь, в душу тебя всеми способами, ничегошеньки не понятно.
— Ну что тут может быть непонятного? Они, — он провёл рукой по суетящимся вокруг пассажирам, — людины. Ты, — он ткнул в меня, — новик. То есть новичок, поминаешь?