— Телефон возьми, — сунула она жабоиду старенькую «раскладушку». — Я симку от чужого глаза спрятала, неделю вас не вычислят.
— Зачем он мне, мам? Кому звонить-то?
— Мне позвонишь, чтоб я не волновалась.
Подкатил Горбунок, я сел на место водителя, жабоид устроился сзади — именно устроился, потому что он не сел, а улёгся и ещё ноги вытянул. Горбунок моргнул фарами на прощанье и выехал на дорогу. Трасса была пустая, и только ветер вил по асфальту снежную крупу.
— Что значит отверженные? — спросил я, когда мы отъехали от гостиницы.
Жабоид дремал, разговаривать ему не хотелось.
— Забей…
— Гвоздь в твою деревянную голову! Какие такие отверженные?
Я был настроен весьма решительно. Меня совершенно не устраивала роль жертвы, а из разговоров болотных служащих я выслушал, что отныне на нас ополчатся неведомые охотники. Тот же Петрович, одаривая меня патронами, сказал, дескать, пригодятся, и попрощался, как с покойником.
— Не паникуй раньше времени, — зевнул жабоид. — Это мама краски сгустила, чтобы я осторожнее себя вёл, а на самом деле ещё не факт, что нас в списки внесут. А если и внесут, то столько времени уйдёт. Бюрократия…
В заднее стекло ударил сноп света. На мгновенье я ослеп, прикрыл глаза ладонями и почти сразу услышал глухой шлепок. Горбунок заверещал, привстал на задние колёса и резко рванул вперёд. Я несколько раз зажмурился, надавил пальцами на глаза и, когда зрение восстановилось, увидел торчащий в стекле арбалетный болт. Жабоид его тоже увидел, выдохнул и впал в прострацию.
Великий Боян, нашёл время. Я сунулся к зеркалу: в потрескавшемся прямоугольнике отражался качающийся силуэт автомобиля с включёнными по всему контуру прожекторами. Они нещадно слепили и выжигала глаза. Я потянулся к бардачку — кажется, видел, где-то там… были… Ага, вот. Солнцезащитные очки! Старенькие, допотопные. Я схватил их, нацепил на нос. Теперь мне по барабану все ваши фонарики.
Следующим движением я вытащил обрез. Стреляете из арбалета? Хорошо. А как вам примочки из свинцовых шариков?
Действовал я быстро, и сдаваться не собирался. Внутри меня взматерело чувство непризнанного героя и разлилось по кровяным жилам доброй порцией адреналина, и вместе с адреналином ударила в голову злость. Нет, дорогие мои, просто так я себя убивать не позволю. Пусть я преступник и совершил злые деяния, — но не по своей воле, и потому имею право на адвоката.
— Горбуночек, ну-ка сделай мне кабриолет…
Крыша наполовину сдвинулась.
— …и подпусти их шагов на пятнадцать.
Горбунок проникся моими мыслями и настроением, и позволил врагу приблизиться почти вплотную. Я встал в полный рост. Фары слепили даже сквозь очки. Но это ненадолго. Я вытянул руку и послал оба заряда в прожектора. Несколько фонарей лопнули серебристым фейерверком, автомобиль заелозил, заходил из стороны в сторону. Не ожидали, сволочи, отдачи.
Возле уха свистнуло, не иначе ещё один болт. Но такие превратности меня сейчас заботили мало. Я перезарядил обрез и выстрелил, целясь на этот раз по колёсам. Картечь высекла искры из асфальта, водитель успел крутануть баранку и уйти к обочине. Я снова перезарядил. Встречный ветер сверлил затылок, голова онемела, пальцы превратились в сосульки, зато возросла ненависть к тем, кто нас преследовал.
— А что на это скажете? — прошептал я и выстрелил по лобовику.
Послышался явственный треск, стекло пошло трещинами, но не разлетелось, как я того ожидал. Бронебойное? Подготовились ребятки.
Третий болт чиркнул по крыше, оставляя в память по себе длинную царапину. Я нагнулся. Пристрелялись, гады. Стрелок у них, видимо, не из лучших, но рано или поздно один чёрт засадит в правильное место. Я поднёс пальцы ко рту, подул на них, отогревая. Взгляд мой снова сместился на болт в стекле. Надо бы его вытолкать наружу, а то Горбуночку больно.
Рукоятью обреза я выбил болт, и дыра моментально затянулась, а Горбунок тихонько бибикнул, благодаря меня.
Автомобиль снова приблизился на расстояние моего выстрела. Я выпрямился, разворотил дуплетом оставшиеся прожектора и снова присел. Видимость стала лучше. Без теребящего блеска фар и в свете занимающегося утра, я разглядел машину преследователей. Это был Додж пикап — огромный, как танк, и чёрный, как сама смерть. Стрелять из кабины было неудобно, и стрелок, видимо, находился в кузове. Что ж, подождём, когда он высунется, и попробуем сразить его дробью.