Выбрать главу

Я ошибся, стрелков оказалось двое. Первый поднялся над кабиной, я мгновенно вскочил, разрядил в него дробовик, и тут сбоку появился ещё один и запустил в меня болт. Я не среагировал. Я не ждал его появления, и только увидел арбалет. Среагировал Горбунок. Он резко вильнул, а я почувствовал прикосновение к правой щеке холодного железа. Голова дёрнулась, я упал на сидение и застыл. Господи… Великий Боян… он должен был попасть в меня. Должен…

Щёку жёг адов огонь, на правый рукав куртки капала кровь. Она капала быстро, почти лилась. Я снова потянулся к бардачку, отыскал бинт и широкими кругами стал наматывать его себе на лицо. На первое время сойдёт и такая перевязка.

Додж чуть поотстал, видимо, преследователи решали, что делать дальше, а я взялся за подсчёт боеприпасов. На отражение первой атаки у меня ушло десять или восемь патронов, да вчера на Верлиоку потратил четыре, итого по максимуму четырнадцать. Почти всё, что дал сосед Толик. Хорошо, что Петрович презентовал пачку, а то вторую атаку пришлось бы отбивать плевками.

А потом что? Если охотники напали на нас, то всяко не для того, чтобы отпускать, а при такой интенсивности боевых действий патронов мне надолго не хватит. Пусть вторую атаку я отобью. И третью. А потом… Можно, конечно, доскочить до ближайшего поста ГАИ и встать под защиту наших славных автоинспекторов. На них-то охотники всяко нападать остерегутся. Но, боюсь, времени на скачок не хватит.

— Горбунок, ты ещё прибавить сможешь?

Москвич обиженно чихнул мотором, и стало понятно — не сможет. Значит, надо искать иной путь решения задачи. Где только его искать?

Додж приблизился, и я разглядел застывшее над кабиной шестиствольное рыло Гатлинга. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Арбалетами они только разминались, теперь возьмутся за нас по-настоящему. Это не какие-то там болты разбрасывать, это крупнокалиберные пули до ста штук в секунду. Даже представить страшно, что они могут сделать.

Перед глазами поплыли строки некролога по мне:

…В декабре в той стране Снег до дьявола чист, И метели заводят Весёлые прялки. Был человек тот авантюрист, Но самой высокой И лучшей марки…[9]

Слово «был» в этих строках казалось наиболее обидным, ибо виновником всего происходящего я считал проклятого жабоида. Именно он заманил меня в Песчаную яму и обманными действиями и лживыми словами вынудил убить прекрасного мирянина Верлиоку Никодима Аристарховича. А ведь я только жить начал. Впереди столько новых открытий, новых впечатлений, новая любовь. Василиса, Василисушка, птичка моя райская…

И тут меня осенило.

— Горбунок, а ну прикинься дельтапланом!

Горбунок радостно заржал, и тот час крыша вернулась на место, салон сжался, а с боков начали расти крылья. Москвич подпрыгнул, будто на трамплине, приподнялся, крылья сделали взмах, второй и — блин буду — мы полетели. Полетели! Мы поднялись над дорогой, над лесом. Горбунок снова взмахнул крыльями. Слева всходило солнце; залитое его лучами небо казалось искрящимся и таким жизнерадостным, что возникало мгновенное понимание — это и есть счастье.

Снизу вдогонку нам ринулись золотистые трассеры, но поздно. Слишком поздно. Горбунок ушёл на вираж, сделал бочку, и трассеры проскочили далеко стороной. Вау! Я лётчик. Я лечу, в смысле, летаю. Господи, в смысле, Горбунок, ты настоящий Пегас! Только осёл.

Я развернулся к заднему сиденью и от всей души влепил жабоиду подзатыльник, и когда он заморгал зенками, приходя в чувства, сказал:

— Бюрократия, говоришь?

Изменение базовых параметров.

Стрелковый бой: 1 + 3 = 4.

Ловкость: 1 + 3 = 4.

Репутация: — 10 + 3 = -7.

Очарование: 1 + 1 = 2.

Дипломатия: 3 + 1 = 4.

За полученное ранение.

Ловкость: 4–3 = 1.

Жабоида я ругал долго. Я награждал его самыми скверными эпитетами, какие только мог вспомнить, и сравнивал его с вещами и местами, о которых нормальные люди даже не подозревают. Большинство из этих сравнений я почерпнул из лексикона старшины нашей роты прапорщика Заварухина. Помню, тот выстраивал нас перед казармой после каждого залёта, и проводил профилактическую беседу на тему любви к армейским порядкам и обязанностям. Командир дивизии однажды услышал такую беседу, после чего прапорщик Заварухин стал старшим прапорщиком, а мы поняли, что обязанности — вещь неоспоримая и неизбежная.

вернуться

9

Есенин «Чёрный человек».