Голова болела. Горбунок, что бы я о нём ни думал, не всемогущий Боян, а у наших преследователей наверняка есть какие-то технологии, которые в состоянии ограничить возможности моих артефактов, и если до сих пор нам как-то удавалось держаться на шаг впереди, то это не значит, что матушка Удача и дальше будет оставаться на стороне добра и справедливости. Нужен неординарный ход, который поставит в тупик наших врагов. Найти бы его только.
— Придумал чего-нибудь? — толкнул я жабоида.
— Надо искать зерцало.
— Намётки есть?
Намёток не было. История с зерцалом выглядела ещё более загадочной, чем с кладенцом: где искать это изделие, у кого оно может быть — огромный знак вопроса. Оно как бы существовало, все как бы о нём знали и как бы представляли, как оно выглядит, но воочию не видел никто. Четыре стальных пластины на кожаной или войлочной основе, прошитые по углам кольчужными кольцами. Главное его предназначение — защита от любого вида магического и физического воздействия. Это единственный артефакт, у которого нет копий. Если с кладенца их сделали штук шесть или семь, со Змея Горыныча два, то с зерцала ни одного. Никто из последователей Бояна не смог повторить достижение учителя, и это наводило на мысль, что подобного артефакта не существует в принципе.
Однако жабоид предположил, что в своё время зерцало принадлежало Ахиллесу, чем и объяснялась его феноменальная неуязвимость, а вовсе не купанием в водах мифического Стикса. Что же получается: Боян отдал творенье рук своих какому-то греку? Зачем? Свои богатыри закончились? Или тот украл его?
Чтобы найти ответы на эти вопросы, нужно было попасть в соборную библиотеку и покопаться в её архивах. Наверняка там были какие-либо сведения об утечке отечественных артефактов за рубеж. Вполне вероятно, что раньше к подобным безобразиям относились спустя рукава: эка невидаль — зерцало! Утекло и утекло, его один бес никто в глаза не видел и в руках не держал, так что Боян с ним, у нас иных артефактов вдоволь. Ан нет, артефактов вдоволь не бывает, это вам не дураки на дорогах, так что пора начинать возврат национального антиквариата из заграничных коллекций в родные пределы.
Мысль хорошая, но для её воплощения надо проникнуть в архив. После выхода из подполья я получил независимость от Дмитрия Анатольевича и отныне мог сам решать, что нам делать и куда идти. Жабоид теперь мне друг, товарищ, компаньон, но никак не начальник. Я спросил:
— Сможешь провести меня в соборную библиотеку?
— Зачем?
— Хочу покопаться в документах. Если зерцало действительно существует, оно где-то обязано засветиться. Узнаем, кто владел им, где использовалось.
— Пройденный этап, — отмахнулся жабоид. — Мы с Василисой уже смотрели. Упоминаний много, но ни одного конкретного имени нет. Большинство документов не отсканированы и разбросаны по архивам и частным собраниям… Жизни не хватит проверить все.
— Я настаиваю.
— Да сколько угодно. Попасть в архив можно только по спецразрешению, без него не стоит и пробовать. Это тебе не банк, освистать охрану не получится. Нас даже близко не подпустят. Мы в списках, забыл?
Ничего я не забыл. Забыть подобное, всё равно что самому себе могилку выкопать. Однако сидеть на месте и думать, чем заняться, я не хотел. Раньше моими поступками руководило желание спасти Василису, а теперь, когда я узнал, что спасать её не надо, меня вдруг обуяла жажда приключений и поисков. Не знаю, откуда это взялось, может быть, потому что такова моя сущность — искать пропавшие вещи. Я как-никак чуткий. Да и Василисе опять же помочь…
— Ничего я не забыл. Это ты забыл. Госпожа Морана подпись свою отозвала, мы теперь снова честные, наши добрые имена восстановились.
— Это хвост у ящерицы восстанавливается, если его отдавить, — хмыкнул жабоид, — а здесь одних слов мало. Надо новый Собор созывать и обосновывать свой отказ, а до тех пор мы как были отверженными, так ими и остались.
— Бюрократия!
— А ты хотел, чтоб как в сказке: вари горшочек, вари? Увы, милый мой Игнатиус, здесь одним горшком весь город не накормишь. Другой путь искать надо.
Другой путь… Философ хренов, задолбал своими метафорами. Где я ему другой путь добуду? И Василиса тоже хороша, сидит, небось, в большом доме с толстыми стенами, чай пьёт. А может и не чай, может, коньяк, да ещё и не одна…
Мне вдруг стало тоскливо от осознания того, что Василиса сейчас действительно может быть не одна, а с каким-нибудь молодым человеком, наверняка умным и красивым, у них любовь и прочие близкие отношения. Они думают о свадьбе, о детях, а я кружу себе голову несбыточными мечтами, надеюсь на что-то. Зачем? Зачем я опять стал думать о ней? Вроде начал забывать, разочаровываться — и вот снова… Василиса… Самая прекрасная женщина в мире. Самая прекрасная. Женщина. В Мире.