— Димочка, ответь мне, Ядвига Златозаровна хоть раз, хоть кому-то дала что-нибудь просто так? А ему, — она указала на меня пальцем, — кладенец вручила. И сказала, где искать Горбунка. И не будь его, — она снова ткнула в меня пальцем, — Никодим Аристархович, земля ему пухом, сожрал бы тебя в сыром виде.
Жабоид промолчал, крыть ему было нечем. Навка тоже промолчала, только Фархунд одобрительно кивнул.
— Василиса-джан верно говоришь. Греция ехать надо, искать могила героя.
— Почему в Грецию? — удивился я.
— Сына Греции должно хоронить в Греции.
— Я тебя уважаю, Фархунд, но нельзя ограничиваться знанием истории родного края. Мировую историю тоже знать надо. Ты Гомера читал?
— Зачем читал? Я писал. Э-э-э-э, переводил таджикский.
— Тогда ты должен знать, что Ахиллес погребён в золотой амфоре на берегу Геллеспонта под стенами Трои. Я предлагаю отправиться туда.
Василиса не согласилась.
— По древним преданиям, которые я обнаружила в архивах, Ахиллес был захоронен на острове Левка напротив устья Дуная, сейчас это остров Змеиный. Раньше там стоял храм, но его, как водиться, разрушили, а могилу перенесли на другой остров. Сделали это уже скифы. Они почитали героя, потому что по их верованиям Ахиллес был скифом и происходил родом из города Мирмекия возле Керчи, и увековечили его память таким же храмом, а сам остров назвали Березан, что значит высокий. Однако тот храм тоже был разрушен, а могила пришла в упадок и затерялась во времени. Найти её невозможно.
Я начал спорить. Я начал рассказывать Василисе о Сигейском холме и вообще всячески настаивать на том, что греки хоронили убитых там, где тех застигла гибель. Не было у них, как у египтян, технологий сохранения тел умерших, а за время плавания к северным берегам Чёрного моря герой так бы разложился, что вряд ли кто после этого считал его героем. Василиса продолжала не соглашаться, и апеллировала к тому, что мать героя, Фетида, была русалкой, и безо всяких сомнений владела магическими способностями, пусть не такими совершенными, как в нынешнее время, но вполне достаточными, чтобы без ущерба доставить тело сына на Левку. Да и Одиссей, говорят, тот ещё колдун был, и мог поспособствовать матери лучшего друга. В-общем, спор наш зашёл далеко и едва не до драки. Василиса плеснула в меня остатками кофе и снова попыталась наложить оковы молчания. Я выкрикнул, что молчать не буду даже с оковами, и в дерзкой форме попенял ей на то, что она использует в споре запрещённые приёмы. За меня был Фархунд, за Василису жабоид и, кажется, дворецкий. Он не говорил прямо о своей поддержке, но в очертаниях его лукавой улыбки скрывался огромный протест против моей версии.
— Да пошёл ты к чёрту! — выкрикнула Василиса, и на этой ноте наш высокоисторический диспут пришёл к логическому завершению: мы сами себя запутали и уже не знали, что делать и куда бежать. Выручила всех навка. Она то ли плохо знала историю, то ли хорошо разбиралась в мифологии, но предложение её прозвучало, как откровение от новоявленной апостольши. Она сказала:
— Надо искать не могилу. Надо искать самого Ахиллеса.
Глава двадцатая,
разделяющая моих друзей на друзей и тех, кого надо в музей
Спать мы разошлись по разным комнатам. В Василисином Дворце-на-свалке комнат было хоть отбавляй. Мне отвели горенку глубоко под землёй, что в принципе выглядело логично, ибо все этажи дворца имели значение минус: минус первый этаж, минус второй. Меня отправили на минус четвёртый, ниже находился только минус чердак. В свете свечей горенка казалась вполне уютной, хоть и без претензий: кровать, тумбочка, эмитированное окно с занавеской. Я одёрнул занавеску и увидел бесконечную темноту.
— Потому что ночь, — резюмировал увиденное сопровождавший меня дворецкий.
— А почему нет звёзд?
— Потому что на небе тучи-с.
На всё у него были ответы.
— Ужин будет?
— Будет завтрак. Завтра. Что вы предпочитаете?
— А что у вас есть?
— Что вы предпочитаете? — настойчиво повторил он.
— Ну тогда… — в моей голове заиграло воображение. — Тогда мне лозаннских устриц и…
— Не сезон-с, увы. Формулируйте свои желания сообразно времени года.
— Если не сезон, тогда зачем спрашивать, что я предпочитаю? Несите, что есть. Яичницу с колбасой, стакан апельсинового сока. Или на апельсины в этом году не урожай?
— Урожай-с.
— Тогда большой стакан.
Дворецкий отвесил поклон и удалился. Я разделся, вынул из шкафа халат и вдруг осознал, что устал, как собака. Сутки без сна. Споры, стрельба, откровения. Руки опустились, навалилась слабость. Я дунул на свечу, но свеча оказалась магической, под моим дуновением она даже не трепыхнулась. Я провёл ладонью над огоньком — он и не обжигал тоже, значит, спать придётся при свете.